Ушкуйник. Бить врага в его логове!
Шрифт:
Но едва он переступил порог лавки, услышал громкий, на повышенных тонах голос мужика, что стоял посредине лавки. Тот упер руки в бока, вопрошая грозно:
– И когда он будет? Я ему все ноги повыдергаю!
– Уважаемый, это кому же ты ноги выдергать обещаешь? Не мне ли?
Мужик повернулся к Михаилу.
– Если ты – Михаил, то тебе!
– Я тебя в первый раз вижу и дорогу нигде не переходил.
Однако мужик разговаривать не желал. Глаза его налились кровью, он развел руки и стал медведем надвигаться на Мишаню.
Лиза в испуге округлила глаза.
Когда
– Только двинься – вмиг кровушку пущу!
Мужик замер, ощутив на своей шее острое лезвие ножа.
– Ты чего? Я же только поговорить хотел.
– Это я поговорить да дело миром уладить хотел, а ты как медведь на меня кинулся. Не начинают так знакомство. Кто ты есть?
– Купец хлыновский Дорофеев Илья.
– И чем же я тебя обидел, купец Дорофеев?
– Железо возишь! Отродясь мы, Дорофеевы, железо возили! И новичок ты – цены сбиваешь!
– А почему я тебя спрашивать должен? Ты купец, и я купец, ты сам решаешь, какой товар возить, и я сам. Ты мне не указ. Да ты руки-то опусти, пройди вон, на лавку сядь. Мы же с тобой не тати – деловые люди, поговорить надо.
– Прости, погорячился! Все, что ты сказал – истинная правда! Я горяч, а ты еще горячее – сразу нож к горлу. Молод ты для купца, однако наслышан я о тебе уже. Под Аникеем два года ходил, взматерел.
– Давай лучше о делах. Я только с товаром из плавания вернулся, устал, кушать хочется.
– Хорошо! Мое предложение – цены одинаковые держать. У тебя цена низкая, ты меня этим разорить можешь. Давай так – я опущу немного, а ты поднимешь. Все равно обоим выгодно.
– На сколько за полосу опустишь?
– А сам как мыслишь? – купец хитро прищурился.
– Ты ко мне пришел, ты и предлагай.
– На рубль серебром – не меньше.
– Годится.
Михаил протянул руку. Коли договорились и скрепили договор рукопожатием, ни одна из сторон сама изменить цену не может. Хочешь изменить, коли обстоятельства изменились – договаривайся заново. Нарушил договор – ни один купец отныне дел с тобой иметь не станет. Купцы – люди солидные, вертопрахи в этой среде не уживались.
До начала зимы Михаил успел сделать еще две ходки: одну за железом – аж в сам Господин Великий Новгород, вторую – как обычно – в Нижний. Обратно возвращались, когда уже снежок выпал да первый мороз ударил. У берегов река льдом покрылась, только на стремнине вода парила и была свободна от ледяных оков.
Тревожился Мишаня: «Успеем ли до Хлынова добраться, или скует мороз льдом реку? Придется тогда топорами путь во льду прорубать. Товар-то на санях увезти можно – а ушкуй? По ледоходу льдами его раздавит и – прощай, верное суденышко. А это расходы лишние».
Теперь и отдохнуть немного время есть. Конечно, при желании возчиков с санями нанять можно, сказывают – санный путь короче водного, только и опасностей больше, тати зимой в спячку, как медведи, не впадают. Из-за этого купцы, чтобы оборониться, в большие обозы сбиваются и охрану нанимают, да и то иногда с потерями возвращаются.
Неделю Мишаня отсыпался-отъедался
Вздохнул Мишка – надо в Хлынов, в управу ехать. С Павлом да корабельщиками Мишаня рассчитался, церкви положенное отдал, и теперь один долг оставался – налог управе.
Даже Лизе денег дал, хотя холопка она, за одежду, пропитание и крышу над головой работать должна, потому как – куплена. Правда, если холоп желание и возможность имеет, может выкупиться. Родня деньги заплатит или сам скопит и – свободен. А коли у холопа дети народятся, так они сразу свободными становятся, никто не имеет права их в неволе держать.
Стать холопом можно запросто. Попал в плен – ты раб, а выкупил тебя из него чужой человек – и ты холоп. За деньги невозвращенные в холопы попадали – тогда холоп «закупом» назывался и батрачил на хозяина, пока долг не вернет.
Но Мишаня решил Лизе приплачивать. Пусть и не полное жалованье она получит, но интерес у человека должен быть к работе. Захочет принарядиться – одежду себе новую купит, а захочет стать свободной – деньги на выкуп будет копить.
Походил Мишаня по заснеженному Хлынову, нашел управу, заплатил налог торговый. Купил деду с бабкой подарки – рукавицы меховые, с шитьем узорчатым. Постоял немного и Лизе подарок купил – платок из тончайшего шелка. Хоть и холопка она, а в лавке с торговлей очень его выручает. Да и некрасиво будет: деду с бабкой подарки есть, а молодой девушке – нет. Подарки в любом возрасте получать приятно, а в молодости – особенно. Жалко только, самому Мишане никто подарков сроду не дарил. Родителей Мишаня не видел никогда, а дед с бабкой с хлеба на квас перебивались, не на что подарки покупать было. Ну да ничего, молод еще Мишаня и удачлив. Не сказать, что богат – так и не беден уже.
Вышел Мишаня из лавки, вдохнул свежего морозного воздуха, осмотрелся. А интересные лавки в Хлынове! На первом этаже – лавка, а второй этаж – жилой. Удобно! Бегать никуда не надо. Утром проснулся, позавтракал, спустился вниз – и ты уже на рабочем месте. Не сделать ли и у себя в Чижах так же? Замер вдруг Мишаня от неожиданной мысли. А почему именно в Чижах? Хлынов недалеко, но все-таки это город, жителей больше, стало быть, и потенциальных покупателей – тоже. Не в Чижах строить надо, а в Хлынов перебираться.
Михаил вернулся в лавку. Хозяин удивился, однако спросил вежливо:
– Товар не понравился?
– А? – рассеянно глянул Мишка, думая о своем. – При чем здесь товар? Лавку такую же купить хочу. Чтобы внизу – торговля, а второй этаж – жилой.
У купца от неожиданного вопроса челюсть отвисла.
– Я свой дом с лавкой не продаю!
– Я не про твой дом. Я про город говорю. Есть ли у вас дома, что с лавками внизу на продажу выставлены?
Купец почесал затылок.
– Не знаю, должно быть – есть.