Усилитель жизни
Шрифт:
Провозившись больше часа, они, наконец, отстроили стенку и влезли обратно в шатер. В тепле, хоть и относительном, сразу навалилалась усталость – еле хватило сил отряхнуть друг с друга снег и кое-как раздеться. Изо рта по-прежнему шел пар, но после бешенства пурги Антону на миг показалось, будто он очутился на берегу тихого теплого моря. Он с умилением оглядел ставший уже привычным интерьер – колышущиеся оранжевые стенки, разложенный спальник, мешки с вещами, кастрюлю и чайник… И не поверишь, что все это они принесли на себе за сотню километров, а потом понесут дальше. Тем временем Ира поставила чайник на гудящую газовую горелку и стала понемногу добавлять в натопленную
День перешел в вечер, потом в ночь, а пурга не утихала. Скорее, она усилилась. Купол шатра, опирающийся на стоящую вертикально пару связанных лыж (именуемую на профессиональном жаргоне «центральным колом», или ЦК), стал дергаться заметно сильнее, чем раньше. На ЦК висел фонарь, рукавицы, очки и прочее мелкое имущество. Все вместе походило на странную новогоднюю елку. Если бы еще не это раздражающее трепыхание… Ну да ладно – что могли, они сделали.
Успокаивая себя этой мыслью, вся команда поужинала при желтоватом мятущемся свете фонаря и улеглась спать. Палатка погрузилась в темноту. Антон незаметно заснул. Пусть там ветер и мороз, а у нас здесь тепло и хорошо…
Среди ночи он внезапно проснулся от того, что Сергей тряс его за плечо. Спросонья кое-как разобрал:
– Антон, вставай. Палатку сорвало.
– Не понял… сорвало… куда сорвало… подумаешь, какая-нибудь оттяжка ослабла… завтра поправим… – забормотал Антон, не желая просыпаться. Приоткрыл глаза… и вдруг увидел в темноте дыру, в которую заглядывали холодные звезды. И тут же ощутил, что на лицо быстро-быстро сыплются и тают мелкие снежинки.
– Не сорвало, а порвало, блин! – нетерпеливо повторил Серега. – Тут уже сугроб наметает. Что делать-то будем?
До Антона дошел наконец угрожающий смысл происходящего. Капроновая палатка – единственный тоненький барьер, отделяющий их от взбесившегося ветра и мороза – рвется. Это как пробоина на корабле. Ну какого черта взяли этот старый шатер? С ним ведь кто только не ходил, вот он и обветшал, чтоб его…
Он поспешно нашарил рядом налобный фонарик, выбрался из спальника и, трясясь от холода (в палатке сейчас было ненамного теплее, чем снаружи), кое-как оделся. Пока возился, проснулись Вадим и Ира, все поняли и тоже полезли наружу. Тем временем Антон и Сергей осмотрели дыру. Дело было плохо – разрыв пошел по шву, по самому напряженному месту, и был в длину уже сантиметров тридцать. С каждым порывом ветра, дергвшим всю палатку, он на глазах рос.
– Ира, у тебя нитки близко? – спросил Антон.
– Достаю уже, – сиплым голосом отозвалась девушка, копаясь в вещах.
Спросонья, при слабом свете, в холоде и тесноте, даже продеть нитку в ушко было непросто. Наконец, Ира справилась с этим и потянулась к дыре. Вадим постарался помочь ей, кое-как сведя вместе и удерживая края материи. Иришка с трудом сделала пару стежков в дергающейся, рвущейся из рук ткани…
– Ребята, не могу больше, –
Антон попробовал, и сразу же понял, что имела ввиду Ира. Снаружи было минус двадцать, и струя ветра, бившая в дыру, была обжигающе-ледяной. Пальцы застыли на ней за минуту, почти полностью потеряв чувствительность. Хреново… Оставив иголку, Антон поспешно засунул руки поглубже в карманы – если промедлить, то и до обморожения недалеко.
– Так невозможно, попробуй в перчатках, – сказал он Сереге, морщась от ломоты в отходящих пальцах.
Серега послушался, но оказалось, что в перчатках удержать иголку нет никакой возможности – она скользила и вываливалась. Как много иногда зависит от ерунды, от какого-то несчастного коэффициента трения! Когда Сергей рискнул снять перчатки, вышло то же, что с Ирой и Антоном. Теперь уже втроем они сидели, не в силах что-либо делать, отогревая ноющие руки, ругаясь и бессильно глядя на медленно, но неуклонно растущую дыру. Потом попробовали еще по разу. Эффект был тот же. Стало ясно, что дело принимает скверный оборот…
– Ребята, – Ира первой рискнула спросить о том, о чем уже думали все. – Если мы с ней не справимся, какие у нас еще варианты?
– Плохо с вариантами, – мрачно отозвался Сергей, не без труда перекрывая шум ветра. – Пурга неизвестно когда кончится. Может, завтра, может, послезавтра. На ветру в одном спальнике продержаться без шансов, замерзнем. Стенка сейчас тоже слабо защищает, а какую-нибудь снежную хижину мы без опыта вряд ли сумеем построить. Тем более в темноте и на ветру…
– А если пещеру в снегу выкопать, или хоть просто яму? – спросил Антон.
– Тоже вряд ли. Тут же хребет, все продувается, слой снега тонкий. У меня на дне карьера кое-где камни торчали. Так что пещеры точно не получится, да и яма будет совсем мелкая.
– Может, тогда попробовать свалить отсюда? – спросил Вадим. В его голосе – показалось или нет? – послышались нотки паники.
– Как же, свалим мы сейчас. В пурге и темноте. Сам знаешь, тут везде крутяк, кое-где вообще обрывы. Даже в хорошую погоду спуститься можно только в нескольких местах. Русская рулетка получится… Да и потом, там внизу, в тундре, такая же пурга. Не дует только в лесу, но до него хода дня два-три… Нет, с этим точно шансов никаких.
Антон ощутил противный, липкий, расползающийся по телу страх. Равнодушные точки звезд все так же мелькали в разрыве, в мечущихся лучах фонарей кружились снежинки, на полу, среди разбросанных вещей, намело небольшой сугроб. Это авария, настоящая и безжалостная. Вот так, замерзнув, погибают в горах. А потом будет ясный, солнечный день, сюда доберутся спасатели и будут без особых эмоций откапывать из-под снега четыре заледеневших тела…
– Мужики, – пытаясь сдержать спазм в горле, начал он. – Давайте попробуем…
Но тут перед ним вдруг все закружилось и поплыло, и вместо полумрака палатки вокруг начал проступать другой полумрак – тысячу раз виденный, уютный и спокойный.
Глава 1. Американский программист
Антон открыл глаза. За окном серел осенний рассвет. Надо же, какой реалистичный сон, с облегчением подумал он. Все время снится какая-то бредятина бессвязная, а тут на тебе – история семилетней давности во всех подробностях. И тогдашний ужас он пережил сейчас заново… впрочем, ладно, не надо. Не было у них никакого ужаса. Проще было все, банальнее.