Ускользающее чудо
Шрифт:
– Нежнее пролетарий, порча моего имущества может стоить тебе, твоей жалкой жизни.
– Зачем вам столько вещей? Возьму на себя смелость напомнить, что мы едим туда не навсегда.
– Там холодно, запас теплой одежды не помешает.
– Ну да, мы ведь будем передвигаться исключительно на собачьих упряжках, а ночевать в чреве убитого животного.
– Ускоряйся остряк, из-за низкой скорости твоего пресмыкания, мы вот-вот опоздаем.
Наконец справившись со строптивым багажом, мы тронулись в путь. Я смотрел перед собой, делая вид,
Мы и правда чуть не опоздали, за что Сабрина щедро наградила меня порцией «хвалебных» эпитетов. Мы оказались в своем, надо заметить очень уютном, в успокаивающих багровых тонах купе за несколько секунд до отправления. Я разобрался с багажом Виктории, со своим небогатым скарбом, повесил куртку в шкаф, и сел на кресло, уставившись в окошко, стараясь, стать как можно неприметнее. В данных условиях, не попадаться на глаза моей жутковатой попутчице было не возможно, как бы сильно этого не хотелось.
– Не проведешь для меня экскурсию? Я раньше не путешествовала таким видом транспорта.
– Я бы конечно с радостью, да вот только и сам впервые в люксовом вагоне, я обычно пользуюсь более скромными вариантами, как и другие простолюдины.
– По работе и награда мой недалекий друг. Будь ты не таким бездарным журналистом, получал бы достойное содержание.
– Боюсь мне никогда не достичь таких профессиональных высот, какие покорились вам.
Виктория изобразила что-то среднее между улыбкой и оскалом. Затем раскрыла один из своих чемоданов, долго копошилась в нем, наконец, вытащив оттуда какие-то вещи, отправилась в ванную.
Я решил, позвонит Виктору, мне вдруг стало за него тревожно, эта история с реакцией на прокурорский запрос не давала мне покоя. Он вновь в не зоны доступа. Ладно, гоню от себя мрачные мысли, он геолог, может, копается в какой-нибудь пещере на краю света.
Я открыл ноутбук, добавить к едва зарождающейся статье было нечего, так что я решил предаться игре в старые добрые шахматы. За этим занятием пролетело около часа, тем временем Виктория вернулась в нашу временную обитель, вода превратила ее идеально прямые волосы, в озорные кудряшки, что предавало ее прекрасному лицу, еще более милые черты. Из одежды на ней были крошечные светло-зеленые шорты, и такого же цвета и не менее скромного размера топ. Она бросила полотенце на полку, и развернула к себе экран моего ноутбука.
– Какой хлам – Сабрина брезгливо скривилась, оценив характеристики моего компьютера.
– Прошу прощения, я плохой потребитель.
Мой ответ вызвал не однозначную реакцию, но в целом, судя по легкой улыбке, был оценен положительно.
– Любишь шахматы? – на мониторе застыла безнадежно проигранная партия – я думала, ты еще с кубиками не разобрался.
– Не люблю, я их просто ненавижу, и эти маленькие ублюдки теплых чувств ко мне тоже не испытывают.
– Тогда зачем ты с ними мучаешься? Если
– Нет спасибо, играть в шахматы меня заставляет желание развивать свой мозг, вы конечно такого желания никогда не испытывали, так что даже не буду пытаться объяснить.
– Я идеальна, мне некуда развиваться. Раз уж мы некоторое время будем жить под одной крышей, можешь обращаться ко мне на «ты».
– Я не смел, и мечтать о столь немыслимой привилегии.
– Хорошо, раз уж мы теперь подружки. Расскажи мне что-нибудь о себе.
– Какие же подробности из жизни рабочего класса могут вас интересовать? Тебя интересовать.
– Ты обрезан? – с невозмутимым видом спросила Виктория.
– Что прости? –переспросил я, в надежде на несовершенство своего слуха.
– Обрезание, усечение крайней плоти, ты проходил подобную процедуру?
– Если ты таким пикантным способом пытаешься узнать мою национальность, то скажу сразу, я не еврей, мои далекие предки получили эту фамилию в Австрии, а этнически были венграми.
– Мне не интересна твоя национальность, и коль ты не знал, обрезание делают не только евреи.
– Да, и другие жители пустыни, а я родился и вырос на самом что не наесть севере, в самом холодном смысле этого слова.
– Спасибо. Ты ответил на мой вопрос. – С этими словами Виктория отвернулась от меня, надела наушники и уставилась в планшет, оставив меня в легком недоумении. Этот некорректный вопрос, и явно провокативный наряд Виктории, зародили в моей голове мысль, о том, что мой смелый акт неповиновения, произвел на Сабрину неожиданный эффект.
Молчание продлилось не более получаса, Вика достала наушники, повернулась, и направила на меня свой пронзительный взгляд. То самое, Есенинское море, полыхающее голубым огнем.
– Что-нибудь еще? – спросил я.
– Нет, на сегодня мне достаточно новой информации, может, ты хочешь о чем-нибудь меня спросить?
– Даже и не знаю, теряюсь в вариантах, ты ведь настолько интересная личность.
– Спрашивай уже, ты журналист, в конце концов, представь, что берешь интервью, раз уж диалоги еще одна из бессчетного множества твоих слабых сторон.
– Хорошо, ты когда-нибудь делала пластические операции?
– Нет, а что, сложно поверить, что такая неземная красота может быть делом рук одной лишь матушки природы?
– Ну что ты, я к тому, что некоторые детали можно было бы списать на неопытность пластического хирурга.
– А некоторые особенности твоего мышления, на неопытность нейрохирурга, неопытность и высокоамплитудный тремор, на фоне тяжелейшей алкогольной зависимости! Какой же ты козел.
– Интервью окончено?
– Да нет, продолжай.
– Ладно, возможно я немного перегнул, тебе достаточно заглянуть в зеркало, чтобы увидеть несостоятельность моего утверждения.
– Извинения приняты, продолжай – сказала Виктория, пытаясь сдержать рвущуюся на свет улыбку.