Ускользающие тени
Шрифт:
Теперь божественному безумию пришел конец. Алексей уехал, Финнан вернулся, а Сидония повторяла дурацкую фразу «взрослые женщины не плачут» и готовилась не то чтобы солгать, но, во всяком случае, не открывать всей правды. Затем она вспомнила о женщине, которая взяла трубку в его доме в Канаде, и принялась размышлять, не была ли эта неизвестная особа причиной того, что Финнан не позвонил и не сообщил о своем возвращении.
— Признание все объяснит, — вслух заметила она и почти улыбнулась иронической ситуации.
Но телефон по-прежнему
— Ты ведь не хочешь, чтобы этот маньяк Найджел доводил тебя звонками. Возьми новый номер, — почти умоляюще говорил русский.
— Ты и в самом деле считаешь это необходимым?
— Я уверен, что этот жирный ублюдок опасен.
— Ну, не глупи, он просто слишком много пьет.
— Послушайся меня, товарищ. Это грязь, которую не отмоешь, — так, кажется, говорят? Я умоляю тебя быть осторожнее.
Но как только Сидония поняла, что Финнан не может дозвониться до нее, у нее мелькнула другая мысль: почему бы ему просто не спуститься?
Ответ на этот вопрос дал один взгляд на часы. Была уже половина двенадцатого — как раз такое время, когда воспитанные люди не решаются беспокоить других. Однако ничего страшного не произойдет, если она сама позвонит ему и поздравит с возвращением.
«Боже мой, откуда это лицемерие? — думала Сидония, стоя в своей спальне с телефонной трубкой в руке. — Я виновата, и тем не менее боюсь начать разговор и покончить со всем сразу. Сидония Брукс, ты трусиха». Она решительно повесила трубку, открыла дверь и тихо поднялась по общей лестнице.
В квартире Финнана по-прежнему приглушенно играл плейер, и Сидония предположила, что ее сосед отдыхает от перелета, оттягивая час сна. Но теперь ей не хватало смелости сделать последнее усилие и нажать звонок.
Сидония стояла у двери, борясь с сомнением, и вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник Финнан О’Нейл с самой прозаической вещью — пластиковым черным мусорным пакетом в руке.
— Боже! — он подпрыгнул. — Это ты, милая? Сколько же времени ты стоишь здесь?
— Целые часы. Я не знала, стоит звонить или нет.
— Конечно, да! Ну разве можно быть такой несообразительной? — произнес он с ужасным ирландским акцентом и сжал ее в объятиях так, что эти объятия едва не стали последними в ее жизни.
Они мирно сидели, беседуя при свечах, — два давних, серьезных любовника.
— Это просто кошмар, — сказала Сара. — Другого слова тут не подберешь.
— Но неужели твоя семья продолжает пренебрегать тобой? — тихо произнес Лозан, нежно накрывая ее; руку ладонью.
— Нет, как раз здесь все не так плохо. После того как моя бедная сестра Сесилия умерла от чахотки, Кэролайн почувствовала, что жизнь слишком коротка, чтобы враждовать, и пригласила меня в Холленд-Хаус. Луиза тоже
— Но в чем причины подобного поведения?
— На самом деле причины не в них самих, а в общественном мнении, Арман. Им порядком досталось из-за меня. Я считаюсь неподходящей компаньонкой, потому вынуждена до конца жизни оставаться в одиночестве.
Лозан, явившийся с намерением соблазнить ее, но при виде ее несчастий решивший повести себя так, как и подобает честному человеку, предложил:
— Поедем во Францию. Там вы будете приняты с радостью.
— Сомневаюсь. Мир тесен, мой позор уже известен всем и каждому. — Сара грустно покачала головой. — Единственное, о чем я умоляю вас, — не питать ненависти к моему невинному ребенку. Она ни в чем не виновна, ее рождение не зависело от нее.
— Почту за честь, если вы позволите мне стать законным опекуном Луизы, — проникновенно произнес герцог.
Сара вспыхнула и вновь стала похожей на прежнюю.
— Надеюсь, еще несколько лет я сама смогу позаботиться о ней.
Он улыбнулся и кивнул.
— Уверен в этом, моя дорогая. Тем не менее вы доставите мне удовольствие, приняв мое предложение.
— Тогда я с радостью приму его — это жест по-настоящему благородного человека.
— Это самое меньшее, что я должен был сделать.
— Что вы имеете в виду? Лозан сжал ей руку.
— Когда я услышал, как тяжко вам приходится, то сразу решил, что в этом есть и моя вина.
— Вы хотите сказать, что наша связь открыла мне путь к нравственному падению? — строго произнесла Сара, но ее глаза смеялись.
— В каком-то смысле — да.
— Забудьте об этом. Я искала любви, и поиски зашли слишком далеко. Когда вы отказались бежать со мной — а теперь я понимаю, что ваш отказ был вызван весомыми причинами, — я повела себя как обиженный ребенок. Вот почему я хочу, чтобы Луиза обладала здравым рассудком в большей мере, чем я. Знаете, месье, я уверена, что, не будь вас, раньше или позже я бы впала в грех с кем-нибудь другим.
— С Карлайлом?
— Вполне вероятно, — ответила Сара и таинственно улыбнулась.
— И теперь у вас есть кто-нибудь на примете? Сара покачала головой.
— Нет, я позабыла, что такое страсть. Это слишком опасный огонь, чтобы играть с ним. Я жила одна с тех пор, как Уильям Гордон покинул меня, и, поверьте мне, находила в этом истинное удовлетворение.
— Едва могу представить, — ответил герцог, подумав о том, что его собственное поведение с годами не становится лучше.
— Тогда я могу дать вам слово. И по этой самой причине будет лучше, если вы проведете ночь в Гудвуд-Хаусе. Как вам известно, мой брат будет рад вас увидеть.