Ускользающий луч
Шрифт:
— Вам не показалось.
Она кивнула, по-прежнему не сводя глаз с небосклона.
— Я вижу Орион и, наверное, Большую Медведицу… — Молодая женщина едва заметно улыбнулась, а затем снова посмотрела на Витторио. — Извините меня за… Я имею в виду…
Он не ответил, лишь только приложил к щекам Одри теплые ладони, посмотрел на нее сверху вниз, плутовато, по-мальчишески улыбнулся, и она засмотрелась на Витторио, не в силах отвести глаз.
— Покажите мне, где вы ударились, — нежно велел он, и Одри покорно
— Да, — едва дыша, прошептала Одри. Что-то случилось, но она не знала, что именно. Он заставлял ее чувствовать себя неопытной, наивной, и поскольку Одри не умела флиртовать и кокетничать и не знала, почему Витторио продолжает оставаться таким добрым, она неловко спросила: — Это Рико поднял тревогу?
Он снова улыбнулся.
— Видимо, не найдя никого из нас, он заволновался и позвонил сторожу…
— Но почему это заняло столько времени?
— Не знаю, — сухо ответил Витторио. — Когда мы вернемся, можете спросить его сами. А спросить меня, почему вчера вечером я поцеловал вас, вы не хотите?
— Что? — недоуменно промолвила она.
— Вы не считаете это странным?
— Странным?
Он слегка пожал плечами.
— Вы действительно забыли передать мне окончание разговора с Алексом?
— Да. Мама прервала меня на полуслове. А потом я забыла.
— И погнались за мной. Не потому ли, что хотели посмотреть на Джованну? — поддразнил он.
— Нет! И не смейте так улыбаться! Мне безразлична ваша Джованна! И почему вы вчера улыбались? Потому что считали это смешным?
— Нет. Когда-нибудь я расскажу вам об этом… может быть.
Раздосадованная до глубины души, Одри пробормотала:
— А когда вы целуете Джованну, вы тоже улыбаетесь?
— Нет, потому что Джованна никогда не злит меня.
Не веря своим ушам, Одри повторила:
— Не злит?
— Да, не злит, потому что я этого не люблю. Я терпеть не могу злиться. Поэтому я и вынужден был вас поцеловать.
— Так же, как Джованну?
— Нет, потому что у Джованны никогда не бывает такого выражения лица, словно она хочет, чтобы ее крепко поцеловали.
Значит, у нее самой было такое выражение? Она, Одри, хотела, чтобы Витторио ее поцеловал?
— А у меня? — едва выговорила она.
— Да. Пол крепко целует вас?
— Нет… Да. Не ваше дело.
Улыбка Витторио погасла. Он провел пальцем по щеке Одри и посмотрел на ее губы.
— Конечно, я не должен был целовать вас. Я знал это, но не ожидал, что поцелуй может пронять мужчину до глубины его циничной души.
— Так было?
— Да. Вы бесили меня, раздражали, злили…
— Лишала вас спокойствия?
— Я начал сомневаться, что в этом прекрасном теле есть душа… и вдруг открыл, что вы
— Тогда почему вы говорили, что я преследую вас? — спросила окончательно сбитая с толку Одри.
— Потому что… — Теперь в его улыбке читалась насмешка над самим собой. — Кажется, у вас, англичан, есть поговорка о людях, которым стоит дать палец, так они руку откусят?
— Есть… — осторожно согласилась она. — Так вы боялись, что если будете вести себя со мной слишком вежливо, я получу над вами преимущество?
— Примерно.
— Потому что так поступали другие?
— Предположим. Джованна?
— А потом я как мальчишка поцеловал вас на площадке… — продолжал Витторио.
— И снова оскорбили меня.
— Да, снова оскорбил вас. Но затем старая дама заставила меня почувствовать стыд. Утром я не мог смотреть вам в глаза и специально ушел рано… А потом обнаружил вас в катакомбах, такую растерянную, испуганную и беззащитную, какой я вас никогда не видел и не ожидал увидеть, и забыл извиниться, потому что снова захотел поцеловать вас…
— Значит, вы первым поцеловали меня?
— Да. И хочу целовать еще. И поцелую, — хрипло пробормотал он. — Снова, и снова, и снова.
Одри знала, что он шутит, дразнит ее — разве могло быть по-другому? — и все равно в животе возникло нежное, пугающее, тянущее ощущение. Молодая женщина затрепетала, продолжая смотреть на него как кролик на удава.
— А потом вы рассказали мне о ваших трудностях, о ваших животных, и я понял, что ваша агрессивность вызвана страхом и беспокойством. Только тут до меня дошло, что вы необычайно чувствительная дама… и не слишком опытная. Почему вы такая скрытная, Одри?
Правда? Да, пожалуй. Она не хотела показывать свою слабость. И это было глупо.
— Не знаю, — призналась Одри.
— Поэтому мне и захотелось выяснить, что представляет собой эта молодая леди с лицом ангела.
Витторио наклонил голову, прижался губами к ее губам и застонал; они оба стонали, слившись воедино, и все было именно так, как ей представлялось — тепло, покойно, ласково, с бессознательной страстью, с медленно, но настойчиво возрастающим желанием, которое рано или поздно должно было вырваться наружу.
Прижавшись спиной к «ситроену», Одри крепко обнимала Витторио, и прикосновение мужских губ заставляло ее испытывать нечто неслыханное. Так продолжалось, пока мимо не проехала машина. Маричелли вздрогнул и неохотно разжал объятия.
— Я дурак, — тихо сказал он. — Вы замерзли, устали, проголодались. Вас нужно поскорее отвезти домой, в тепло. Наверно, Рико и Эмили ужасно волнуются. Садитесь, поехали. Этот восхитительный эксперимент можно будет продолжить позже.
Эксперимент?