Ускоренный мир. Том 6. Жрица очистительного огня
Шрифт:
– Да не, тебе чего извиняться… – и Харуюки отчаянно затряс головой. Страшно раскаиваясь, что всего минуту назад усомнился в Утай из-за ее BIC, он изо всех сил подбирал подходящие слова. – Я… я просто из любопытства спросил, поэтому это ты меня извини. Я и сам должен был знать, как работает мысленная речь… Если бы подумал как следует, сам бы все понял, так что это я дурак…
Опустив голову, чтобы не видеть лица девочки, он уткнулся взглядом в блестящие от закатного солнца чистые плитки пола вольера, и перед его глазами медленно поплыли розовые буквы:
«UI> Большое спасибо.
Харуюки робко поднял голову и посмотрел в лицо Утай. На этом лице не виднелось и следа недовольства, как она и сказала… в смысле написала. Харуюки с облегчением кивнул.
– …Ага. Но только приберусь я один, а тебе лучше поскорей переодеться. Вон там запасной выход из корпуса; войдешь в коридор, немножко прямо и налево – там будет туалет…
Протараторив все это, он подобрал щетку, и довольно быстро в его поле зрения появился ответ:
«UI> Все нормально. Пожалуйста, разрешите мне помогать до конца. Я возьму шланг и»…
Тут текст оборвался, Утай резко втянула воздух –
Раздалось миленькое «апчхи».
Так Харуюки впервые услышал голос Утай Синомии.
В без четверти шесть, когда и вольер был вычищен, и инструменты возвращены на место, Харуюки открыл файл журнала мероприятий комитета живого уголка, где уже были отметки о завершении работы двух человек, и внес туда свое имя.
– Уффф… – звучно выдохнул Харуюки и еще раз осмотрел вычищенный вольер.
То тут, то там еще виднелись лужицы воды, однако керамическая плитка, к которой вернулся светло-коричневый цвет, выглядела совершенно неузнаваемо по сравнению с тем, что было до начала чистки, когда ее покрывал слой грязи и сгнивших листьев. Проволочная сетка из нержавейки и деревянные стены оставались пыльными, но их отчистить будет легко – достаточно завтра протереть щеткой.
Конечно, хотя внутри вольера стало пусто, зато снаружи образовалась горка палой листвы, но ее, когда она высохнет, можно будет убрать в мусорные пакеты и выбросить. К счастью, на сегодняшний вечер и еще на несколько дней вперед серьезных дождей не обещали, а значит, высохнет это все довольно быстро.
– Если берусь как следует, то могу… – пробормотал Харуюки. Закончившая переодеваться Утай Синомия тут же напечатала:
«UI> Вообще-то я еще вчера зашла посмотреть на этот вольер. Тогда я решила, что на то, чтобы им стало можно пользоваться, понадобится три-четыре дня, но теперь вижу, что малыша можно будет перевести сюда уже завтра. В администрации на меня сильно давят, так что это большое подспорье. Я вам очень благодарна, Арита-сан».
– Не, это… Я если бы был тверже…
«Если бы не отпустил тех двоих» – эти слова Харуюки произносить не стал, а продолжил и дальше мямлить:
– …Мы б еще немного пораньше закончили. Кстати… а какое животное здесь будет? Мне интересно…
Он кинул взгляд в сторону, на стоящую рядом с ним Утай; ее большие глаза с чуть заметной краснинкой вдруг сверкнули, и она ритмично задвигала одним лишь указательным пальцем
«UI> С е к р е т».
– П-понятно… Ну, буду ждать с нетерпением, что будет завтра… – пробормотал он и снова скосил глаза в сторону.
Летняя форма начального отделения школы Мацуноги представляла собой белое платье со строгими линиями и матросским воротничком. Начинаясь довольно высоко на пояснице, вниз шли две складки, отчего силуэт внешне напоминал старомодные хакама [15] . До сих пор Харуюки ни разу не видел такую форму вблизи и потому невольно задержал на ней взгляд на несколько секунд; впрочем, тут же поспешно уставился перед собой и сказал:
15
Хакама – широкие штаны. Сейчас используются в основном как часть спортивного костюма в восточных единоборствах.
– Ч-через десять минут мы должны обязательно покинуть школу, так что надо поторопиться… Большое спасибо, что помогла мне сегодня.
«UI> Это я должна благодарить. Завтра тоже надеюсь на сотрудничество».
Так ответив, Утай печатать не прекратила; однако следующие ее слова оказались неожиданными.
«Мне еще надо кое с кем поздороваться в студсовете, поэтому, Арита-сан, идите один, пожалуйста».
– Эээ…
Всем телом развернувшись вправо, Харуюки пристально посмотрел на Утай.
Ну да, она говорила уже, что у нее есть кто-то знакомый в студсовете, но тем не менее – в одиночку заявиться в студсовет чужой средней школы требует от четвероклассницы началки немалой смелости. Несколько удивленно посмотревшая в ответ Утай кивнула и напечатала:
«UI> На этом позвольте откланяться. До свидания, Арита-сан».
После чего резко развернулась и быстро зашагала в направлении главного входа. Харуюки почти машинально сказал ей вслед:
– Ээ, это, я тоже иду! Потому что у меня тоже в студсовете есть кое-кто знакомый…
Сколько членов студсовета оставалось сейчас в его кабинете на первом этаже первого корпуса, он не знал, но Черноснежка там точно должна была быть. В худшем случае она, как и Харуюки, настороженно отнесется к Утай с ее BIC. Хоть Утай и не носит нейролинкера, она никак не может быть убийцей от Общества исследования ускорения – это Харуюки должен сказать Черноснежке как можно скорее.
Кинув взгляд на подсеменившего к ней Харуюки, Утай состроила немного странное выражение лица, но ничего не сказала… в смысле не напечатала, а просто кивнула.
Как только они вошли в школьное здание с главного входа и переобулись из грязных кроссовок в сменку, как увидели и услышали внутришкольное объявление: все, кто не покинет школу в течение пяти минут, получат в свое личное дело запись о нарушении школьных правил третьей степени, и все такое прочее; при звуках этого синтетического голоса Харуюки нахмурился. У председателя комитета, конечно, есть определенные полномочия, но это правило он обойти не мог. Подать запрос за продление разрешенного времени нахождения в школе можно только членам студсовета.