Ускоряющийся лабиринт
Шрифт:
И через некоторое время у него уже было новое стихотворение, записанное на обеих сторонах листа, а потом и поперек: не хватило места. На миг возникло ощущение целостности, душа распахнулась в безмятежности, вновь и вновь повторяя только что рожденные стихи, гудя их на все лады. Вокруг был лес, Джон взметнул руки навстречу свету. Заморосило, капли дождя застучали по ветвям и листьям.
Еще одно стихотворение,
Джон миновал угольщиков, сидевших в своих ветхих лачугах из жердей, обложенных дерном. Изо дня в день им приходится торчать тут с рассвета до заката, следя, чтобы огонь не разгорался, а медленно превращал в уголь прикрытые сверху поленья. Поднимавшийся к небу дым был сладок, куда слаще, чем дым из печей для обжига известняка, где от случая к случаю доводилось работать Джону. Он заметил, что они поднимают глаза и таращатся на него из тьмы, и отважился поприветствовать их, приподняв шляпу, но они не шелохнулись.
А потом, всего в полумиле пути, на полянке, его взору предстали разноцветные кибитки, лошади на привязи, и дети, и курящийся костерок. Учуяв Джона, маленький терьер замер и вытянулся вперед на всех четырех лапах, словно буква, написанная курсивом, готовясь залаять. У огня, завернувшись в одеяло, сидела старуха. Она взглянула на Джона и произнесла:
— Добрый день!
— День добрый! — откликнулся Джон, и, чтобы она поняла, что он свой, добавил: «Cushti hatchintan» [3] .
3
Хорошее место (цыг.). (Здесь и даже примечания выполнены при любезном содействии канд. фил. наук В. В. Шаповала.)
Старуха удивленно подняла брови.
— Верно. Неплохое местечко. Rokkers Romany [4] , стало быть?
— Немного, да. Я часто бывал у цыган в своем hatchintan, в Нортгемптоншире. Много долгих ночей. Они учили меня своим мелодиям — ну, и много чему еще. Абрахам Смит. И Феба. Вы их знаете?
— Мы тоже Смиты, но твоих Смитов я не знаю. Я там не была, а они не были тут. Хорошее тут местечко, — она сделала широкий жест рукой, — много земли, и никто не гонит. И зверье, множество hotchiwitchis [5] , есть чем подкрепиться зимой. Это общая земля, и пока ее как будто никто не прибрал к рукам.
4
Говоришь по-цыгански (цыг.).
5
Ёж (цыг., искаж. англ. hedgehog).
Джон покачал головой
— То, что нынче называют законом, само по себе преступно. Тут и там воруют, отнимают у людей общую землю. Помню, как пришли к нам в деревню со своими приборами, измеряли, огораживали, делили. Тогда и цыган выгнали. И бедноту.
К старухе подбежал мальчонка и что-то зашептал на ухо, косясь на Джона. Остальные держались в стороне, словно кошки, лишь глаза поблескивали средь ветвей. Терьер, предупредивший о приближении Джона, теперь отскочил и присоединился к их тайному обществу.
Старуха заговорила:
— Он думает, ты полицейский или лесник — ни те ни другие с нами не церемонятся.
Джону до того захотелось остаться в этом уютном, вольном уголке, со свободными людьми, что он представился так:
— Я сам бездомный, сплю тут неподалеку. И меня часто ловили лесники! — Что было истинной правдой: когда он сновал по лесу и сочинял свои стишки, его нередко принимали за браконьера — не верили, что пришел в лес просто так, без злого умысла.
— А зовут тебя как?
— Джон. Джон Клэр.
— Что ж. Я Юдифь Смит. Ты кажешься мне человеком порядочным, Джон Клэр, ты слаб и заброшен, хотя и неплохо откормлен, кем бы ты там ни был. Я чую в людях недоброе, чую дурные намерения, но в тебе я их не чую, у тебя глупое и открытое лицо. У меня глаз наметанный, и, если я что провижу, так и будет, да, ровно так и будет.
— Я знаю много баллад. Могу спеть, если хотите.
Юдифь Смит рассмеялась и выдернула из огня прутик, чтобы запалить трубку.
— Потом, если тебе захочется, когда остальные вернутся. А я быстро завожу друзей, да? Вот сосунки боятся, но скоро и они уймутся.
Джон оглянулся на детей, четверо или пятеро жались поодаль, а тот, что шептал старухе на ухо, стремглав бросился к ним.
— Сосункам положено бояться, — ответил Джон. — Только осторожность их и спасает.
— Может, и так. Ну что, присядешь? Можешь последить за yog [6] , пока нам поесть не принесли. Вот они чего так беспокоятся. Парни наши ушли, понимаешь, поискать чего-нибудь поесть, и они боятся остаться без ужина.
— Вот и правильно, — сказал Джон.
6
Огонь (цыг.).
И присел подле нее, и принялся ворошить в костре прутики, чтобы огонь не погас, и вскоре сосунки перестали бояться и подбежали поближе, подбрасывая в воздух сухие листья и выжидая, не загорится ли какой, не отправится ли в бесцельный, кружащийся полет, не прилетит ли наконец, ко всеобщему восторгу, прямо к ним. Старуха предложила Джону деревянную трубку с желтыми вмятинами от зубов на мундштуке, однако он вытащил свою собственную. Продув сквозь нее гниловатый воздух, чтобы проверить тягу, он набил ее табаком из старухиного кулька. Этот обрывок старой газеты был, вероятно, единственным печатным изданием на всей стоянке, и Джон улыбнулся, подумав, что ему нашли правильное применение: запачканные, расплывшиеся слова так никто и не прочел, а резкие голоса не нашли отклика ни в чьей душе. Он разжег трубку горящим прутиком. Поговорили о погоде, о травах. А долгие паузы в разговоре заполняли потрескивание костерка, несмолкающий шум ветра в ветвях и птичья суета.