Условия договора

Ромов Анатолий Сергеевич

–  Извините, Манучар Шалвович. Задержался. Обстоятельства.

–  Что с вами сделаешь. Садитесь, Манагадзе.

Присев на стул и продолжая незаметно изучать меня, Котик спросил:

–  Я слушаю, Манучар Шалвович. Что-нибудь случилось?

–  Особенного - ничего. - Манучар достал копию перстня, положил на стол. - Посмотрите, Манагадзе, вам знакома эта вещь?

Котик пристально посмотрел на перстень:

–  Возможно, я эту вещь где-то и видел. Всего не упомнишь.

Манучар усмехнулся:

–

 Котик, за кого ты меня принимаешь? За круглого дурака? "Всего не упомнишь... Может, где-то видел..." Да любой нормальный человек, раз увидев такую вещь, запомнит ее на всю жизнь!

–  Не нужно на меня давить, Манучар Шалвович. Ведь если я скажу, что не видел эту вещь, мне ничего не будет.

–  Будет тебе что или не будет, решит суд.

–  Почему суд? При чем тут суд, Манучар Шалвович? Я ничего не делал.

–  Это как посмотреть. Георгий Ираклиевич, у вас есть вопросы?

–  Есть.

Я разложил перед Котиком четыре фотографии: Челидзе, Джомардидзе, Гогунавы и Чкония.

–  Посмотрите, вам кто-нибудь знаком?

Котик тронул две из них:

–  Малхаз Гогунава, Витя Чкония. Третьего не знаю. И четвертого.

–  Давно ты видел Гогунаву и Чкония? - спросил Окруашвили.

–  Давно. С Чкония я вообще дел не имею. Здравствуй, до свидания.

–  А с Гогунавой?

–  В принципе, тоже. Во всяком случае, в последнее время.

–  А не в последнее?

Котик явно колебался. Наконец что-то решив, тронул уложенные на пробор волосы:

–  Не помню, Манучар Шалвович. То, что было не в последнее время, было давно.

–  Давно... Хороший ответ. А то, что Гогунава и Чкония убиты, знаешь?

Котик нахмурился:

–  Не знаю. Слышал краем уха: Гогунава попал в аварию. Но что он убит первый раз слышу.

–  Он убит. Так же, как и Чкония. Сдается мне: здесь не обошлось без твоего участия.

Котик долго сидел неподвижно. Усмехнулся:

–  Манучар Шалвович, берете на прихват?

–  Никакого прихвата. То, что Гогунава и Чкония убиты, факт. То, что их убили из-за этой побрякушки, тоже не вызывает сомнений. Поскольку ты был связан и с побрякушкой, и с Гогунавой, вывод сделать несложно.

–  Но ведь это нелепость! Я здесь ни при чем. Совершенно ни при чем.

–  Пока я вижу одно: ты отрицаешь даже очевидные факты, не хочешь говорить о перстне.

–  Какие факты? Я все сказал.

–  Ничего ты не сказал. Прошу вразумительно объяснить: когда, где и при каких обстоятельствах ты видел этот перстень?

Поджав пальцы на правой руке, Котик некоторое время сосредоточенно изучал собственные ногти, затем поднял глаза:

–  Хорошо, объясню. Только можно немного подумать?

–  Думай, но учти: нам тоже домой хочется. Так что не затягивай.

Котик вздохнул:

–  Прошлой осенью я сидел в "Аджаре".

Один сидел, ждал кого-то. Помолчал, будто решая, стоит ли продолжать, затем усмехнулся, продолжил: Ну и подсела ко мне старушка. Такая лоховская - дальше некуда. Ей авоськи носить, такой старушке, а не в "Аджаре" подсаживаться к столикам.

–  Что значит "лоховская"? - спросил Манучар. - Объясните понятней, Манагадзе.

–  Ну простая совсем. Ни в чем ни ухом, ни рылом. Я глаза вытаращил, как ее увидел.

–  Пожалуйста, подробней. Сколько лет, как выглядит? Как зовут, адрес?

–  Адреса не знаю. Зовут Таисия Афанасьевна. Фамилии не сказала. На вид лет семьдесят.

–  Приезжая или местная? Грузинка, армянка, русская?

–  Русская, обыкновенная русская старушка. Но по выговору местная. Говорит, как по-русски говорят в Грузии.

Таисия Афанасьевна... Я слышал это имя и отчество. Таисия Афанасьевна... Определенно слышал. Причем совсем недавно.

–  И что же старушка? - спросил Окруашвили. - Таисия Афанасьевна?

–  Старушка долго извинялась, а потом говорит: "Молодой человек, хочу попросить об услуге. Вы что-нибудь понимаете в драгоценностях? Есть у меня фамильный перстень, хочу продать". Я, естественно, проявил интерес. Ну и достает из своей сумки. Посмотрите, говорит. Стал я его смотреть, а сам чуть со стула не падаю. Ка-амень... Таких сейчас вообще не бывает. Даже на выставке.

–  Ты хочешь сказать, это был настоящий бриллиант? - спросил Окруашвили.

–  О чем вы, батоно Манучар! Я все же не фраер. Самый настоящий бриллиант. Слеза. Одна дорога - в Алмазный фонд.

–  Ясно. Дальше.

Котик отвел глаза:

–  Ну дальше... Дальше я решил эту старушку осадить малость. Вещь, говорю, интересная, но надо проверить, оценить. Оставьте, берите любой залог. Она ни в какую. Ничего, мол, не нужно проверять. Или помогите, или я обращусь к другому. Спрашиваю, сколько хочет. Она: "Сто тысяч, сразу и без всяких проверок. Если у вас таких денег нет, найдите покупателя. За услугу я вам заплачу пятьсот рублей". Сам я сто тысяч не мог набрать, хоть лопни. А она тут и говорит: "Вы знаете Малхаза Теймуразовича Гогунаву?" Я говорю: "Конечно". - "Так вот, сведите меня с ним. Он купит. А с меня комиссионных пятьсот рублей".

–  Она первая назвала Гогунаву? - спросил я.

–  Первая. Я еще подумал: не такая уж лоховская это старушка. Мне что, пятьсот рублей на дороге не валяются. Говорю: "Хорошо, сведу". Малхаза я хорошо знал. Не скажи старушка о Гогунаве - сам бы ему предложил.

–  Значит, ты сказал о перстне Гогунаве? - продолжил допрос Окруашвили.

–  Сказал.

–  И что Гогунава?

–  Согласился посмотреть.

–  Ты с него что-нибудь взял за это?

Котик отвел глаза:

–  Взял. Штуку.