Услышь мой голос во тьме

Victoria M Vinya

— Прости меня, — протиснулся через Финна и Роуз Бен и взял свою невесту за руки, — обещаю, что остаток вечера пройдёт иначе.

— И ты тоже заткнись! — одёрнула руки и ткнула ему в грудь указательным пальцем. — Вместо того чтобы поддержать меня и сгладить острые углы, ты решил поиграть в Верховного лидера. Блестяще, Бен Соло!

Вопреки её нарастающей ярости, он ласково привлёк к себе Рей и принялся гладить каштановые пряди, целуя в макушку, пока она ровно не задышала

и ответно не обхватила его под локти. «Я обещаю, я обещаю», — шёпотом приговаривал Бен, всё крепче обнимая её. Глядя на их сплетённые фигуры, Финн ощутил, как внутри растекались примирение и понимание, чувство вины. Любовь к Рей победила ненависть, и он дал себе слово, что если не простит Бена, то будет держать при себе колючие высказывания в его адрес. В беспокойной, воинственной Вселенной счастье — неуловимая и хрупкая вещь, что приходит самым неожиданным образом. А порой и с самым неожиданным человеком. Бывший штурмовик Первого Ордена внутри него это понимал: «Я всего лишь предал раньше него, не успев запятнать себя невинной кровью. Но обагрил руки смертями бывших товарищей. Утешаю себя мыслью, что я лучше него, но едва ли… Мне просто повезло прозреть прежде него и выбрать правильную сторону. Мне повезло».

Вечеринка продолжалась до самой ночи, окрасившись весёлым смехом и сальными байками. Напряжение ушло, оставив место ясной радости, попытке примириться и понять друг друга.

Когда гости один за другим начали готовиться ко сну, Рей вышла на задний двор, в распростёртые руки своего благоухающего сада. Красные и синие цветочные головки устало склонились на стройных стеблях, испуская тончайший аромат своих бархатных снов. Подняла голову к небесной синеве, разглядывая бесчисленные созвездия, и среди них ярче всего ей виделись те, о которых рассказывал Бен. Она услышала его мощные, но упругие шаги позади, и вскоре алчущие руки заключили её в источающее жар объятие.

— У нас в доме потоп из тел, ни единого укромного уголка. Я так хочу тебя!.. — сокрушённо выдохнул ей в шею. — Хоть здесь и сейчас готов.

— Сегодня роса на траве, родной, не хочу мочить задницу.

— Что ж, я хотя бы попытался, — хмельная усмешка. Прокрался в вырез её платья и принялся ласкать прохладную мягкую грудь.

— Какой ты тёплый, — с уютной сластью прижала его руки. — Можем заночевать на Соколе, если хочешь уединения.

— Помнишь, мы с тобой делились эротическими фантазиями? — спросил внезапно Бен. — Ты тогда ещё выкатила мне целый сборник сказочных сочинений.

— А ты так ничего и не сказал.

— Я теперь хочу рассказать об одной. Но она очень скучная в сравнении с твоими.

— Нам вдвоём

вряд ли когда-нибудь будет скучно.

— Я хочу заняться с тобой любовью на космической станции в форме разорванного кольца.

— На «Сияющей»? — изумилась она. — Так ты был там? Пока я спала… — Заключила сокровенным шёпотом.

— Да, хочу именно там. В комнате с панорамным окном, любуясь тобой в звёздном свете. Чтобы все небесные тела видели, как я беру тебя, чтобы король воров захлебнулся от зависти!

— Король воров? — нахмурилась с нежной улыбкой.

— Та огромная планета из газа и пыли, опоясанная кольцами,— прижался лбом к её виску, смяв непослушную чёлку. — У меня дурацкое воображение, — рассмеялся Бен.

— У тебя волшебное воображение, — скользнула в ответ виском по его лбу. — И я забыла поделиться кое-чем из-за сегодняшних драм: когда заходила утром к Митчу за подушками, он передал нам свадебный подарок — кайбер-кристалл: забрал его в качестве трофея у одного пройдохи-перекупщика, на которого ему сделали заказ. Я хочу, чтобы он был твоим, Бен.

— Уверена в этом?

— Ещё как. Зная тебя и меня, не думаю, что мы сможем безвылазно оставаться на Гринстоке, не впутываясь хотя бы иногда в какую-нибудь передрягу, где можно будет вволю помахать мечами.

Погружённые друг в друга и в темноту они не заметили и не почувствовали, как сзади, чуть поодаль, над истлевающей искоркой тонкой сигареты, зажатой в красных губах, взметала ввысь прозрачно-серая ленточка сладкого дыма.

***

В Центральной галерее искусств Гринстока сегодня был ажиотаж. Приехала выставка картин восходящего дарования живописи: успев облететь множество престижных музеев и салонов на планетах Центральных Миров, молодые произведения искусства добрались до родных краёв творца. Скандальные и будоражащие, глубокие и свободные, воспевающие то возвышенные, то земные радости — они одинаково поражали голодные и искушённые глаза посетителей.

Самое большое полотно коллекции разделило последний зал с легендарным шедевром Клавдия Орэ. Повешенное напротив трагического символа войны оно насмехалось над предопределённостью, источало жизнь вопреки могильному тлену, самой смерти. На одеяле, сотканном из звёзд, под покровительством мутно-бирюзового спутника двое сплелись обнажёнными телами, сливаясь в бессмертном поцелуе — назло красно-синему яростному свету, обливавшему их лица, неестественно и подло пытавшемуся разделить их на чёрное и белое.

Неутомимая рука Арди Голден запечатлела на громадном холсте своё — «Вечное объятие». Вечное единство Света и Тени.