Услышать тебя...

Козлов Вильям Федорович

Скоро он забыл про время и вообще про все на свете. Так и не сняв кожаной куртки, склонился над рукописью и писал, чиркал, покусывал кончик ручки, хмурил лоб, иногда, подперев кулаком подбородок и глядя в окно, за которым тихо скреблась кленовая ветка, шептал слова, целые фразы. Вскочив со стула, начинал ходить по ком­нате, извлекая из половиц протяжные скрипучие звуки, затем снова бросался к письменному столу и быстро, пропуская отдельные буквы, а иногда и слова, начинал писать...

Сергей Волков писал повесть. Повесть о себе, о маль­чишках, с которыми ему немало пришлось пережить в послевоенные годы. Когда Лиля была дома, он никак не мог сосредоточиться, И если работал, то чисто техниче­ски переписывал

ранее исписанные вкось и вкривь стра­ницы.

Лиля не мешала ему. Она сидела на тахте и пере­шивала свои платья. В городе, как она утверждала, не было хороших портних, и ей самой приходилось пере­краивать, ушивать, укорачивать свои тряпки. Занималась она этим делом охотно. Для Юрки же все шила мать.

Скоро Сергею надоедало торчать за письменным сто­лом, он начинал поглядывать в сторону жены. В корот­ком халатике, закинув ногу на ногу, она ловко орудовала иголкой, булавками. На жену Сергей смотрел с удоволь­ствием. После родов Лиля как-то округлилась, грудь у нее стала больше, ноги полнее. Особенно руки у нее были красивые: округлые, с ямочками на локтях. Стоило ей пошевелиться, сесть поудобнее, как Сергей отрывался от работы и с трудом удерживался, чтобы не подойти к жене и не обнять так, чтобы почувствовать ее всю, теп­лую, желанную. Он бросал нетерпеливый взгляд на часы: спать ложиться еще рано... вздыхал и снова склонялся над рукописью...

Часа три, не разгибаясь, просидел Сергей за письмен­ным столом. Он не слышал, как хлопала дверь, стучали шаги в коридоре, и лишь когда громко заплакал Вась­ка, за что-то схлопотавший от суровой матери подзатыль­ник, Сергей оторвался от рукописи. Перечитывать напи­санное не хотелось. Сразу пришли сомнения: зачем он все это пишет? Кому это надо? В нижнем ящике пись­менного стола под старыми фотографиями уже лежала одна детективная повесть, которую Сергей написал в тот год, когда Лиля была в Москве. Писал он ее урывками, где придется: в вагоне поезда, в гостиницах, а то и пря­мо на лоне природы под шумящей березой на берегу речки.

Одному лишь человеку Сергей показал свой детек­тив— Николаю Бутрехину. Тот добросовестно все про­чел, сделал множество ядовитых замечаний на полях, а возвращая назад, сказал:

— Два-три места есть очень сильные, а остальное, но-моему, чепуха. И чего это тебя потянуло писать про шпионов? Ты их видел когда-нибудь?

Шпионов Сергей никогда не видел, зато прочел про них множество книг, просмотрел уйму кинофильмов.

— Чушь собачья все это, — жестко добавил Нико­лай.— Пиши очерки и фельетоны, это у тебя лучше по­лучается.

Сергей хотел сразу разорвать рукопись, но папка была толстой и не поддалась уничтожению. Вот тогда оя н засунул ее в нижний ящик письменного стола, где лежал разный ненужный хлам.

Пожалуй, Сергей и самому себе не смог бы объяснить, почему он взялся за новую повесть. Наверное, потому, что ощутил в себе такую потребность. Иногда, закончив главу и поставив точку, он испытывал и восторг и облег­чение. Было ощущение, будто не напрасно прожит день. И он писал, когда представлялась малейшая возмож­ность. Писал с удовольствием, смутно угадывая в этом смысл своей дальнейшей жизни...

Лиля не сразу втянулась в газетную работу: первое время, садясь утром в отделе культуры и быта за письменный стол, она кроме неуверенности в себе и раздра­жения ничего не испытывала. Ей не нравилось отвечать на письма читателей, править серые, скучные заметки, сочинять собственные корреспонденции о домах культу­ры и сельской художественной самодеятельности, но за­ведующая отделом Рика Семеновна — Султанов перешел работать в секретариат — сумела понемногу расшевелить свою вялую литсотрудницу. И Лиля впервые почувство­вала интерес к своей работе после того, как Рика Семе­новна почти без правки сдала в

секретариат ее очеред­ную заметку об открытии клуба строителей. Эту заметку лаже отметили на летучке. Валя Молчанова, подавляя зависть, поздравила Лплю.

— Газете нужны не гении, а грамотные работники,— поучала Рика Семеновна. — Гении пусть поэмы и романы сочиняют, а мы делаем газету, которая почти каждый день выходит. И делаем неплохо, — самодовольно заклю­чала она, давая Лиле понять, что и их отдел не послед­няя спица в колеснице. Даже как-то сказала ей, что вполне довольна своей литсотрудницей, и, уходя в отпуск, со спокойной совестью оставит Лилю за себя.

И все же Лиле было дико представить себя сидя­щей после работы дома за письменным столом. Ей даже письмо домой было невмоготу написать. Сергей мало того, что весь день работает в редакции, потом вечерами, иногда до поздней ночи, корпит над своей рукописью. И надо видеть, какое у него лицо, когда он работает! Не­знакомое далекое лицо, отсутствующие глаза, как бы смотрящие сквозь нее, сквозь стены... Однажды, шутки ради, чтобы отвлечь мужа от работы, она надела ему на голову зимнюю шапку, а он и не заметил. Лиля по­думала, что Сергей притворяется. Немного обиженная легла спать, а когда ночью проснулась, то испугалась, увидев на стене огромную неподвижную тень в шапке...

Сергей потянулся так, что захрустели кости, встал и распахнул окно. Старый клен, будто обрадовавшись встрече, приветствовал его добродушным лопотанием листьев. В комнату волнами поплыл свежий, чуть горь­коватый запах разомлевшей на солнце листвы. По шоссе прошел старенький синий автобус. Проезжая мост, авто­бус громко выстрелил, оставив между перилами синий клубок выхлопа. Сергей почувствовал какое-то смутное беспокойство. То самое беспокойство, которое испыты­вает человек, когда он или что-то забыл сделать, или что-то зацепило его внимание, ио не было времени Подумать об этом, разобраться... И он вспомнил: девушка на чер­ном «ИЖе»! Однажды они встретились, когда Сергей бе­гал по аптекам в поисках соски. Соску он так и не нашел, зато в газете появился фельетон «Омраченная радость». Потом — на автобусной остановке: глазастая светловоло­сая девушка садилась в автобус, а Сергей с Лилей выхо­дили из него. Лена Звездочкина улыбнулась и кивнула, а когда автобус тронулся, Сергей увидел ее в окно. Де­вушка с любопытством смотрела на его жену. И вот но­вая встреча сегодня на Ленинградском шоссе. Тонкая та­лия, трепещущий на ветру пышный пучок волос. И этот летчик на заднем сиденье. Кажется, симпатичный, высо­кий, широкоплечий... Почему-то Сергей представлял ее парня не таким. Не военным. Инженером или молодым ученым, только не военным.

Васька за стеной перестал скулить и теперь, страдаль­чески всхлипывая, шмыгал носом. Соседка Нюрка гре­мела кастрюлями на кухне. Захотелось есть. С утра у Сергея ничего не было во рту. Позавтракал он в Невеле. А что, если прийти на кухню и попросить у Нюрки тарелку щей? ..

Улыбнувшись, Сергей вышел из комнаты, закрыв ее на ключ, спустился вниз, вскочил на верный, заводящий­ся с полоборота «ИЖ» и помчался к матери, где всегда его ждал обед. И не только обед, а еще и маленький боль­шеглазый человечек, которого зовут Юркой.

2

Теплый косой дождь ударил неожиданно. Вовсю светило солнце, по небу плыли большие, наполнен­ные изнутри солнечным светом облака. И вдруг откуда-то из-за крыш прямо в спину секанул дождь. На тропинке, темнея и свертываясь, зашипела пыль, капли защелкали по листьям придорожных деревьев, заплясали на ас­фальте.

Прикрыв голову сумкой, Лиля бросилась под навес ближайшего подъезда. Еще не хватало, чтобы дождь испортил прическу. Только сегодня утром она соорудила на голове «вавилонскую башню», как назвал ее новую прическу Сергей.