Усман Юсупов
Шрифт:
Конечно же, хлеб на поливных землях в первые годы войны сеяли, но была и более важная причина, из-за которой часть массивов выпала из оборота. Поднялись грунтовые воды; поля заболотились, засолились. Был залит весь Бухарский, затоплен Каганский, пострадали многие другие районы. Нужно было провести вовремя профилактические мелиоративные работы, а сил недоставало: из Узбекистана, так же как и всех советских краев, люди уходили ежедневно на фронт. Шестнадцатилетние бухарские мальчишки, стоя по горло в воде, чистили коллекторы. Коржавин рассказывал об этом на бюро ЦК. Даже по одному
Старики и дети, узбекские женщины, испокон веку великие труженицы, на их плечи легли заботы о хлопке.
У кого не хватало сноровки, у кого руки были слабы, а окучивать хлопчатник на глубину в восемнадцать сантиметров под жарким солнцем, да еще не очень сытому, — дело нелегкое. Юсупов знал, что это за работа, и потому, когда прочитал в Ферганском обкоме весьма успокоительные сводки о ходе обработки, не обрадовался, а обеспокоился. Сам проехал по полям; увидел, что у иных корней земля едва разворочена кетменем, что сорняки остались едва ли не выше хлопчатника. Свирепел, кричал, справедливо негодуя:
— Кого обманываем? Это все равно что на фронте послать командованию ложное донесение. За это расстреливают!
Доброкачественная окучка нужна была прежде всего потому, что не хватало удобрений. Надо было, чтоб земля кормила как можно лучше каждый куст хлопчатника, чтоб сорняки не забирали из нее драгоценные соки себе.
Секретари обкомов призывались к ответу. Докладывали, что приняты меры: на таких-то площадях будет произведена дополнительная окучка, на поля выйдет столько-то людей.
— И все? — спрашивал Юсупов. — А политико-воспитательная работа? Каждый ли колхозник понимает, какое значение для победы имеет его труд? Если бы понимал, умер бы, но не оставил рядом с хлопком сорняк. — Он рассказывал, не скрывая удовлетворения, о фронтовых бригадах, которые возникали по инициативе комсомола повсеместно. — Я видел десятки таких бригад, и они замечательно работали. Эти фронтовые бригады делают в два-три раза больше, чем другие, и качество работ отличное… Они живут прямо в поле, как на войне. Если не успели построить шалаши, спят прямо на грядках. Они не следят за временем, у них нет часов, — с особым упором произнес эту фразу, — они не разгибают спины, пока не обработан весь участок. Что им дает силы? Высокая сознательность. На поле — не машина с кетменем в руках, а комсомолец, боец партии.
На каждом заседании, с каждой трибуны, в любом документе настойчиво предъявляет он это требование: видеть во всем политический смысл и доводить его до сознания людей.
— Мы будем наказывать тех руководителей, которые под предлогом занятости пренебрегают агитационно-пропагандистской работой. Мы не деляги, а политические деятели, поставленные партией во главе республики.
Прочитайте теперь вот эти несколько цифр в сочетании со всем тем, о чем шла речь прежде: 10 декабри 1944 года Узбекистан выполнил государственный план хлопкозаготовок. Урожайность по сравнению с предыдущим годом повысилась более чем на четыре центнера с гектара. Триста тридцать четыре бригады
«Героической работой на хлопковых плантациях колхозники Узбекистана показали, как надо преодолевать порожденные войной трудности. Их победа — это победа животворного советского патриотизма, спаявшего воедино все народы СССР» — так оценила этот трудовой подвиг «Правда».
Следующий сельскохозяйственный год был, как все они, по-своему труден: весна наступила поздно, тракторы поизносились вконец. Но был собран урожай выше, чем в предыдущем декабре. Передовики-хлопкоробы были награждены орденами и медалями. Две тысячи шестьсот двадцать и одни человек. Этим одним был Усман Юсупович Юсупов, вновь награжденный орденом Ленина.
В войну он редко бывал дома. Случалось, месяц кряду ездил по областям, жил на больших стройках. Когда являлся в дом на Гоголевской, в мрачноватых комнатах со старой мебелью для всех наступал короткий праздник. За столом рассказывал о Сталинграде; вилки, ножи изображали армии. Все задавали вопросы, семилетняя Инна — тоже:
— А почему они не затопили печку? (Юсупов говорил о замерзающих итальянцах.)
Старший сын его, Леонид, тоже был на фронте, служил у Сабира Рахимова, первого узбека-генерала, но семья расширилась: родилась дочь Зоя, и была взята на воспитание пятилетняя русская девочка Фаина.
Юлия Леонидовна работала в Наркомате легкой промышленности, но заботы, как у всех, не ограничивались ведомством. Занималась она и детскими домами. Однажды стриженая русская девочка вскинула на Юлию Леонидовну, красивую, неизменно элегантно, но строго одетую, глаза, произнесла «мама» и тут же смолкла, поняв, что ошиблась. Юлия Леонидовна взяла девочку к себе. С Усманом Юсуповичем ничего не согласовывала; знала, он одобрит. Сам привозил из каждой поездки полон вагон (свой, служебный) детишек, подобранных на дорогах и вокзалах. Устраивал в детские дома, а тех, кто постарше, — на работу.
В Ангрене, где строили угольный разрез (начинали еще народным методом), в снежный холодный день пошел по баракам. Прежде заглянул в рабочую столовую, на кухню, поворотил поварешкой в котле.
Где картошка? — спросил у оробевшего пучеглазого зава и безошибочно заключил: — Между собой разделили. Ну ладно, доберемся до вас.
Б бараки увидел парня лет семнадцати, тощего, слабого. Оказалось, он из Донбасса, год скитался, питаясь чем бог пошлет, пока добрался до Узбекистана. Сирота, шахтерский сын.
— Долго тебе придется набирать мясо на таком питании, как у вас здесь. — И шоферу: — Возьми его в машину, отвези к нам в вагон.
Шофер Виктор Орда, еще молодой, едва тридцать минуло, отвез парня на станцию, отдал ему свое белье. В Ташкенте спросил:
— Куда этого, Усман Юсупович?
— В гараж к себе. Скажи, я велел.
Парень работал, учился, потом попросился в Ленинское стрелковое училище. Окончил и уехал на фронт лейтенантом. Наверное, погиб; иначе непременно дал бы знать Усману Юсуповичу о себе.