Усмиритель душ
Шрифт:
Когда люди отступили, Куньлунь поднялся на ноги, но прежде, чем он успел поприветствовать Шэнь-нуна, тот отвесил ему пощёчину.
Король Призраков обнажил свои жуткие клыки и зарычал, собираясь броситься на Шэнь-нуна, но Куньлунь остановил его.
Глядя на уродливого старика, он мягко произнёс:
— Ты больше не бог. И ты умираешь.
Шэнь-нун посмотрел
— Пришло моё время: я выполнил то, что должен был сделать. Ты был рождён от гор этой земли; разумеется, к этому причитается связь со всеми ужасами преисподней. И в тебе живёт дух топора Паньгу. Я всегда знал, что ты, рождённый от жестокости, однажды сам станешь предвестником катастрофы. Вечные снега на вершине горы Куньлунь были тому доказательством. И вот к чему мы пришли.
Куньлунь хранил молчание.
— Ты забыл подумать о последствиях. Ты не умеешь отличать хорошее от плохого, добро от зла, а жизнь — от смерти. Как посмел ты предать небеса? — тяжело уронил Шэнь-нун, и каждое его слово камнем ударялось о землю. — Столь неразумная отвага обречена на гибель. Ты… Увы!
Слова Шэнь-нуна оказались пророческими.
На третий день звёзды обрушились в темноту, и призраки захватили власть над землёй.
На четвёртый день потоп разбушевался сильнее, и все уцелевшие существа сгрудились на вершине горы Пэнлай. Между гоблинами и волшебный народом, чьи разногласия давным-давно забылись, снова вспыхнула рознь.
На седьмой день в новой войне успела сгинуть половина всех племён, а люди, забыв о том, откуда они пришли, сбились вместе, пытаясь выжить.
На десятый день Шэнь-нун проповедовал слова мудрости посреди бедствия и молитв, начиная с самого рассвета вселенной.
На двенадцатый день Нюйве удалось залатать залитые дождём небеса и с помощью ног черепахи Ао установить новые небесные столпы, что практически полностью растратило её силы.
На тринадцатый день рухнул привычный порядок. Призрачное племя разоряло земли. Новые столпы тряслись от тяжести. Небо, грозя вот-вот обрушиться, накренилось к северо-западу: горы осыпались пылью, и разверзлась земля.
Самонадеянные божества сами навлекли на себя гибель, раз за разом бросая вызов предначертанной небесами судьбе.
Небо желало соединиться с землёй, а призрачное племя пожирало мир, постепенно возвращая его к первозданному хаосу.
Владыка Куньлунь сидел на вершине горы Пэнлай, молчаливый и неподвижный, словно статуя.
— Нюйва подкрепила новые небесные столпы, — сказал Шэнь-нун. — Она хочет пожертвовать собой, чтобы восстановить Великую Печать Фу Си. Ты не сделал ничего плохого, Куньлунь. Паньгу не сделал ничего плохого. Никто из нас не виноват. Однако этот мир, как и предсказано, продолжает содрогаться в страданиях. Молчаливая, что ожидала Фу Си, или мятежная,
Открыв глаза, Куньлунь спокойно спросил:
— Чи Ю умолил меня защитить гоблинов и волшебный народ, а теперь судьба заставляет меня решать, кого из них спасти, а кого бросить умирать, чтобы все они не погибли. Так?
Шэнь-нун смотрел на него в молчании.
— Спаси волшебный народ, — тихо произнёс Куньлунь.
Шэнь-нун тяжело вздохнул, понимая, что только что произошло.
Великий потоп, наконец, отступил. Нюйве удалось сильно ранить второго, злого Короля Призраков, что размахивал огромным топором, подобно Паньгу, а затем она обратилась Хоуту и залатала трещину в Великой Печати, заставив призрачное племя вернуться обратно под землю. Но на это потребовалось слишком много сил, и она сама пострадала от топора Короля Призраков. Великая Печать снова была цела, но нестабильна.
Сидя в храме Куньлуня, Шэнь-нун молчал.
— Я думал, погибель мне принесёт удар молнии, — сказал Куньлунь. — Кто бы мог подумать, что мою смерть предопределит разрушение горы Бучжоу.
Подняв усталые глаза, Шэнь-нун взглянул на великого бога первобытных земель… Может, ему следовало бежать, скрыться с глаз, запечатать гору Куньлунь своей магией. И тогда он выжил бы, даже вернись изначальный хаос и тьма.
Однако Куньлунь был рождён от топорища Паньгу, и он был единственным, кто никогда не пошёл бы против его желаний.
Владыка Куньлунь был его наследием.
— Я желаю… В последний раз увидеть моего кота.
Шэнь-нун поднялся, закинул за спину свой кубок и удалился в горы. Нюйвы нигде не было видно.
Всё было кончено. Куньлунь возвратился в свой опустевший храм и нашёл там только темноволосого юношу, глаза которого при виде Куньлуня загорелись надеждой.
Юный Король Призраков тихо спросил:
— Ты отправишь меня назад в преисподнюю?
— Нет. Всё уже решено, но я… Могу хотя бы спасти тебя. — Куньлунь усмехнулся: голос его дрожал. — Ты не желаешь принадлежать призрачному племени, и я исполню это желание.
Юный Король в ужасе схватил Куньлуня за плечо — только чтобы обнаружить, что тело горного бога потускнело, становясь прозрачным, а лицо лишилось всяких красок.
Куньлунь вскинул руки, и ветер всплеснул ему рукава: на его ладони ярко светился ослепительный, словно осколок звезды, комок света.