Уснуть и только
Шрифт:
– С Джоном я нахожусь в нем постоянно, – безрассудно, но весьма романтично откликнулась Люси.
Распрощавшись, Генриетта поспешила сесть в карету, чтобы предоставить влюбленным побыть несколько минут наедине.
Только поздно вечером, ложась спать после бесконечной карточной игры, Генриетта, наконец, вскрыла полученное днем письмо. Сидя на кровати в сползающей с плеч сорочке, она сломала печать и первым делом взглянула на подпись, уверенная, что прочтет там «Николас Грей». Но, к своему огромному удивлению, она увидела другое слово – «Чаллис». Вернувшись к началу, она прочитала.
«Дорогая
Я считал бы огромной милостью, если бы Вы подарили мне возможность лично поблагодарить Вас. Я буду ждать Вас на холме в лесу за домом, который называют «Бэйнден», завтра в десять часов утра, и надеюсь, что Вы будете настолько добры, что придете.
Шлю поклоны и наилучшие пожелания незабываемой мисс Тревор.
Чаллис»
Генриетта сложила письмо. Главным ее чувством было удивление: мало того, что разбойник вообще умел писать, но к тому же он умел изъясняться таким высоким слогом! Задув свечу, Генриетта попробовала уснуть, но была слишком взбудоражена мыслями о завтрашнем свидании. Безопасно ли ей ехать одной? В конце концов девушка уснула, решив, что завтра рано утром потихоньку улизнет на верховую прогулку, избежав таким образом неусыпного надзора вездесущей Люси.
В соответствии со своим планом Генриетта встала раньше всех в доме и позавтракала в одиночестве. Затем, оставив записку, что вернется к полудню, она спустилась в конюшню и приказала оседлать резвую темную кобылку. Отказавшись от сопровождения грума, Генриетта выехала из Мэйфилда по восточному тракту.
Стояло ясное солнечное утро, но она заметила, что вдали, над горами, идет дождь. В воздухе опьяняюще пахло свежестью, ароматами промытой земли и напоенных влагой цветов. На минуту мисс Тревор остановилась, наслаждаясь видом зеленых лесов, округлых холмов, сверкающей голубизной апрельского неба. Внезапно ее охватило волнение, как будто всю жизнь она готовилась к чему-то необыкновенному, и наконец эта тайна вот-вот должна была ей открыться.
Свернув вправо, Генриетта галопом помчалась по лесу, проскакав над Бэйнденом, которым по-прежнему владел господин Глинда, то есть в данный момент ее четырехлетний брат Джон. Беспрестанно оглядываясь, Генриетта торопила лошадь – арендаторы Бэйндена, знавшие ее в лицо, могли удивиться, увидев ее прогуливающейся здесь в одиночестве. Однако она никого не встретила и благополучно достигла спасительной сени золотисто-зеленых деревьев.
Колокольчики, которые через несколько дней должны были превратить это место в ослепительно-синее озеро, уже стояли наготове стройными колон нами, опустив закрытые темные головки. Таким же темным был плащ ожидавшего Генриетту мужчины, который стоял возле своего привязанного к дереву коня. При ее приближении на его лице заиграла улыбка.
– Значит, вы все-таки пришли? – сказал Чаллис, протягивая руку, чтобы помочь ей спешиться.
– Да, –
– Я рад.
Генриетта снова всмотрелась в это словно вырубленное из гранита лицо, которое делали живым только бездонные синие глаза.
– Я не уверена, что мне следовало приезжать.
– Почему же? Надеюсь, вы меня не боитесь? Мне бы этого очень не хотелось, мисс Тревор.
Генриетта не ответила, лишь качнула головой, и они продолжали молча смотреть друг на друга.
– Мы уже встречались раньше? – наконец спросил Джейкоб. – Когда-то очень давно?
– Не думаю.
Однако, даже отрицая это, Генриетта чувствовала нечто совершенно противоположное: что они давно и хорошо знают друг друга.
– Тогда почему же вы это сделали? – спросил Чаллис. – Почему вы отрицали, что видели меня тогда? Почему вы взяли на себя труд спасти мне жизнь?
Генриетта нахмурилась.
– Не знаю. Я собиралась выдать вас и уже открыла рот, но, удивительное дело, не смогла вымолвить ни слова. Так что я в каком-то смысле была вынуждена спасти вас.
– Спасибо вам за это, – так же мрачно ответил он. – Хотел бы я хоть как-нибудь отблагодарить вас.
Прежде чем она успела остановить его, Чаллис поднял ее пальцы и прижался к ним губами. Генриетта почувствовала, как по ее жилам пробежал огонь.
– Мне не нужна ваша благодарность, – отрывисто бросила она. – Это произошло само собой, независимо от меня. Я ничего не могла с собой поделать. Вам нет нужды смиренно склоняться передо мной.
Джейкоб Чаллис улыбнулся.
– Мужчины всегда склоняются перед красотой, мисс Тревор, а вы обладаете ею в избытке.
Она собиралась принять надменный и отчужденный вид, отвернуться и уехать, но против ее воли на ее щеках заиграли веселые ямочки. Они стояли, улыбаясь друг другу, как дети. Но потом колдовство вдруг развеялось, и Генриетта, торопливо взобравшись на лошадь, круто развернулась и ускакала в сторону Мэйфилда, даже не оглянувшись напоследок.
Глава тридцать седьмая
Визит в Мэйфилд, как всегда, показавшийся Генриетте слишком коротким, подошел к концу. На следующий день около четырех часов она стояла у парадного выхода из дворца, карета с гербом Треворов на дверце была уже наготове, и вся семья Бейкеров выстроилась, чтобы попрощаться с гостьей. Присутствовал даже старый сквайр Бейкер, укутанный во множество шалей и тяжело опиравшийся на Люси, на лице которой застыло страдальческое выражение.
– Плохо, что она не была уверена насчет этого разбойника, – в сотый раз досадовал старик. – Может быть, в следующий раз, а, мисс Тревор?
– Может быть, – вежливо ответила она, целуя на прощание пухлую стариковскую щеку.
– Хорошенькая девушка, – вдруг заметил он, сузив глаза. – Очень хорошенькая, правда, Найзел?
Старик подтолкнул локтем своего младшего отпрыска, которого ради проводов мисс Тревор оторвали от мольберта, как раз когда он пытался изобразить стоявший на пригорке дуб, по преданию, посаженный самим поэтом Томасом Мэем. Как и следовало ожидать, при таком обращении Найзел залился краской.