Усобники

Тумасов Борис Евгеньевич

– Всё ли доставил в целости?

У Самсона улыбка запряталась в бороде, а глаза с хитринкой:

– В целости, княже, и в сохранности. В скотнице сложил.

– За пушниной доглядывай, Самсон. Чую, в Орде понадобится… А что Новгород нам обиды нанёс, то ему учтётся.

* * *

По пути из Ростова, что на озере Перо, мурза Умар завернул в Переяславль-Залесский. Дмитрий гостю не рад, однако Умар — родственник великого хана.

И

Дмитрий велел накрыть столы в Берендееве, любимой вотчине Александра Невского.

Здесь не было той красоты, какая имелась в переяславских хоромах, а тем паче во владимирском дворце: клети и амбары сложены из брёвен, едва обтёсанных, с неровностями, — но в Берендееве великий князь находил душевный покой.

Дмитрий потчевал гостя щедро. В трапезной сидели вдвоём. Подавали отроки из младшей дружины. Внесли разное мясо: оленину варёную, вепря копчёного, птицу — гусей и уток, кашу гречневую и капусту квашеную, пироги с потрохами и ягодами. Вся столешница была уставлена.

Отроки вкатили бочонок с пивом, настоянным на травах, втащили жбан с квасом.

Мурза ел, похваливал. Сытое лицо лоснилось.

– Якши, якши.

Дмитрий подсовывал мурзе куски пирога:

– Ешь, мурза Умар, вот с требухой, а вот пирог с ягодой.

Мурза доволен:

– Хорошо, конязь, ты меня чтишь, якши. Добрый ты, конязь.

Умар сыто отрыгнул, вытер рукавом халата жирные губы. Через узкие щёлки глаз долго смотрел на Дмитрия.

– Отчего, конязь, ты добрый ко мне?

И тут же, не дожидаясь, ответил:

– Великий хан Менгу-Тимур любит мурзу Умара, шибко любит. У кого самый большой табун? У мурзы Умара. У кого самая большая юрта? У мурзы Умара. Ты, конязь, любишь мурзу. Почему любишь? Ох-ох, конязь Димитрий!

И погрозил пальцем:

– Конязь Димитрий, отчего не любит тебя конязь Борис Ростовский? Борис-конязь говорил, ты из Копорья привёз много зверя пушистого. Хе! Разве там не были ордынские счётчики?

Дмитрий заёрзал, втянул шею:

– О каком звере ты, мурза, речь ведёшь?

– Ох, конязь. — Умар поднял палец. — Притащил товар.

Скуластое лицо мурзы расплылось в улыбке:

– Нехорошо выход воровать. Чти, конязь, закон Ясы [14] .

– Облыжное наплёл князь Борис. Понапрасну злобствует. И не дань я брал, а недоимки, какие Новгороду лопари задолжали.

– Ты, конязь, забыл закон Чингиса, не чтишь Ясу, завещанную предками. Менгу-Тимур накажет тебя. — Умар нахмурился: — Бог урусов учил: не укради. А ты, конязь, воруешь.

14

Яса — уложение Чингисхана.

Изменился Дмитрий в лице. Вошёл тиун, князь знак подал, и Самсон вскоре возвратился с отроком. Они втащили большой тюк шкурок.

– Ты уж того, Умар, прими подношение от чистого сердца. Не огорчай хана.

Умар погрузил

руку в меха, лицо сделалось блаженным. Поцокал языком:

– Якши, якши. Мурза видит, мурза ничего не слышит.

И кивнул тиуну:

– Отволоки батырам [15] .

На Дмитрия уставился:

– Отчего, конязь, не сидит с нами княгиня Апраксия?

15

Батыр — у тюркских народов звание, даваемое за военные заслуги; в быту и фольклоре — богатырь, витязь.

Помрачнел великий князь:

– Хвори одолевают княгиню.

– Хе, хвори. Но зачем, конязь, у тебя одна жена? У меня три жены. Когда какая-либо забрюхатеет, я зову в юрту другую.

– Нам, русским, Бог дозволяет иметь одну жену.

– Яман, яман. Мало одной жены. Ваш Бог жадней.

Подняв ковшик с медовым настоем, медленно выпил. Отставив, вдруг спросил:

– Почему, конязь Димитрий, тебя не любит конязь Борис?

Дмитрий развёл руками:

– Бог знает. Я-то Борису зла не делал и худого на него не держу. На удел его не посягал. Разве потому, что ростовский князь дружбу водит с братом моим, городецким князем?

– Хе!

Мурза принялся за огромный кусок мяса. Ел долго, ненасытно, то и дело отрыгивая. Закончив, впился глазками в Дмитрия:

– Не воруй, конязь, не воруй. Яса и ваш Бог всё видят. Они учат: не укради.

И рассмеялся:

– А княгиня твоя пусть пьёт кумыс. Якши кумыс.

Уже от двери повернулся:

– Я буду присылать тебе молоко от лучших моих кобылиц, и твоя жена не будет знать болезни. Мурза любит добрых князей урусов…

Проводив ордынца, Дмитрий позвал тиуна:

– Девкам накажи, Самсон, трапезную проветрить. Тяжёлый дух от мурзы…

* * *

В феврале-бокогрее, будто весной пахнуло, да ненадолго. В самом конце последней недели начало плющить снег, и из-под него едва приметно показались ручейки. По ночам подмораживало и, бывало, снова сыпала пороша.

Время требовало своего.

По лесам заворочались в берлогах медведи, дышали жарко, пофыркивали. Вепри покидали лежбища. Заяц-беляк готовился сменить шубу.

Лес оживал, подавали голоса птицы. Того и гляди, начнут возвращаться перелётные птицы и огласится небо криками.

За неделю до Великого поста на Руси Масленица с румяными блинами, ровно солнечными бликами. Сырная неделя, широкая и разгульная. Весело развлекается славянская Русь, духом блинным на неделю пропитывается. И кому понять, от языческих ли, от христианских ли времён, но Масленая всем в усладу.

Князь Дмитрий с Апраксией любили отмечать Масленицу в Переяславле-Залесском. Здесь что ни дом или изба, двери нараспашку, гостям рады.