Усобники

Тумасов Борис Евгеньевич

И городецкий князь подумал, что прежняя жена хана Телебуга умерла, но прошлым летом ему привезли из далёкого Китая, из земель поднебесья, совсем юную ханшу Цинь. Она в короткий срок покорила хана своей красотой и прочно завладела его сердцем.

Но как попасть к ней? Говорят, она недоступна и её стерегут верные хану нукеры [19] …

Всю оставшуюся дорогу князь Андрей ехал с мыслью о таинственной ханше и решил во всём положиться на волю Господа.

Главный город ханства Золотой Орды, Сарай, строили мастеровые со всего света. Рабы воздвигали великолепие

своего времени. Побывавшие в Сарае очевидцы вспоминали, что это был один из красивейших городов в низовьях реки Итиль [20] , на перекрёстке торговых путей из камских булгар, русских княжеств и Крыма на Хорезм, в Среднюю Азию, Монголию и Китай.

19

Нукер — дружинник татаро-монгольской знати в XI–XII вв., с начала XIII в. воин личной гвардии ханов.

20

Итиль — Волга.

Город разросся, и отсюда ханы руководили половиной мира. Могучая держава, ещё не испытавшая во всей полноте будущей феодальной раздробленности.

После Батыя брат его, Берке, выше по течению Итиля, на его рукав, положил начало новому Сараю. С той поры оба города стали именоваться Сарай-Бату и Берке-Сарай. Оба они выросли в крупные ремесленно-торговые и культурные центры.

Ремесло и торговля были источниками больших доходов ханской казны. При Берке-хане Золотая Орда приняла мусульманство, но осталась державой веротерпимой. Ещё великий Чингис завещал уважать любую религию.

От Берке-хана повелось строить в Сарае не только мечети, но и христианские храмы, иудейские синагоги. Стояли они неподалёку друг от друга, и жители обоих городов были вольны молиться тем богам, каким пожелают.

Христианский храм строился с подаяний верующих со всей Орды. Много помогал ему князь Александр Невский, приезжая в Сарай. По его просьбе Владимирский митрополит благословил и Сарайского епископа.

Городецкий князь намеревался побывать на исповеди в русском храме. Однако он не собирался открывать душу священнику. Разве поймёт он, чего ждёт князь Андрей от хана? Городецкий князь хотел получить от епископа благословение. Пусть он благословит его на встречу с молодой ханшей Цинь и поддержит русского князя, замолвит доброе слово хану.

Солнце уже давно повернуло на вторую половину, когда начался город. Домишки глинобитные, подслеповатые. Улочки беспорядочные, шпиль мечети вытянулся в небо, крыша христианского храма тесовая, а рядом еврейская синагога.

Город встретил князя шумом и гомоном. По улочкам проезжали тележки, арбы. Иногда в них были впряжены ослики или двугорбые верблюды. Из-за дувалов доносились удары кузнечных молотов. Вот прошла толпа, прогнали скот. Над городом повисла пыль. Кричали ослы, ржали кони. Слышалась многоязычная речь.

Вот прорысил отряд нукеров в кожаных панцирях, с луками, притороченными к сёдлам. На княжеских гридней внимания не обратили.

Боярин Сазон заметил:

– Люд здесь со всего мира. Всё больше невольники. Короткая жизнь у них.

– Правду сказываешь, боярин, — откликнулись дружинники. — Коли бы их слёзы в Итиль слить, вода бы из берегов вышла.

Въехали в узкую улочку, растянулись цепочкой. До караван-сарая, где обычно

останавливались приезжие, оставалось совсем мало. Вдруг Сазон снова голос подал:

– А погляди-ка, князь Андрей, никак мурза Чаган к нам коня правит. Поди, помнишь, он у нас с переписчиками побывал.

Мурза скособочился с седла, закричал визгливо:

– Урус конязь, тебе и нойонам место в караван-сарае, а нукерам вели юрту за Сарай-городом ставить!

И, почесав оголённый под зелёным халатом толстый живот, ускакал.

Улочкой с торговыми лавками городецкий князь с боярами и гриднями, что сопровождали вьючных лошадей, въехали в распахнутые настежь ворота караван-сарая.

Двор был вымощен камнем, со всех сторон его охватывали двухъярусные строения, где внизу находились складские амбары, а наверху жилые каморы.

Пока гридни разгружали тюки, князь поднялся в свою камору, в которой всё отдавало сыростью и прелью. Андрей присел на копёр по-татарски, скрестив ноги. Прикрыл глаза и как наяву снопа увидел пыльные, грязные улочки Сарая. Сейчас бы в самый раз в бане попариться, да здесь у них, у неверных, какая баня?

Вошёл Сазон, доложил, что пушнину разгрузили, внесли в амбар, а он, Сазон, успел разузнать, что на прошлой неделе хан с ближними мурзами и нойонами, с преданными нукерами удалился на летнюю стоянку, в степь, и когда вернётся, никто не ведает. Скорее всего, по морозу. А ещё разузнал Сазон, что ханша Цинь из Сарая никуда не выезжала, и если ей хан велит, то последует за ним в степное стойбище. Андрей нахмурился:

– А что, Сазон, ужели нам здесь до холодов быть?

Боярин руками развёл:

– Отколь знать, княже, одному Богу ведомо.

– Ты, Сазон, разведай, — может, к ханше какие пути прознаешь.

Боярин удалился, а отрок внёс таз с водой, подал князю рушник. Андрей умылся, снял с лица усталость, вытерся. Придвинув стоявший на ковре деревянный поднос с лепёшкой и куском варёной конины, поел не торопясь, запил уже тёплым квасом, поморщился:

– Эко пойло, не ядрёно…

И задумался. Неужели попусту путь в Орду проделал? И в чём брата обвинять будет? Какой самый тяжёлый грех за ним? Пожалуй, хан озлобится за то, что Дмитрий в Копорье и на Ладоге ордынский выход на себя взял…

Отрок поставил в углу зажжённую плошку, но ковру, но полу разбросал войлочную попону, и городецкий князь улёгся на покой…

Пробудили Андрея голоса. Это шумели торговые гости, ночевавшие в караван-сарае. Князь долго умывался, поел всухомятку лепёшку с салом и луковицу, выбрался на улочку. Постоял, осмотрелся. Всё, как и вчера: народ снуёт, арбы высокие, скрипучие, ослики и верблюды, рёв и крики.

Пригладив пятерней волосы, Андрей направился к церкви.

В храме полумрак и пусто. Редкие иконы над алтарём и очи святых. Перекрестился Андрей, прошептал:

– Не введи, Господи, в искушение…

Вздрогнул от неожиданного голоса позади. За спиной стоял маленький седой священник в поношенной рясе и бархатном клобуке. Оп придерживал серебряный крест, и его пронзительный взгляд впился в Андрея.

– Ты просишь Господа не вводить тебя в искушение, сыне?

– Да, отче.

– В чём заботы твои? Ведь ты сын князя Александра Невского?

– Да, отче, я князь Андрей Городецкий и приехал на поклон к хану.

– Разве ездят князья русские искать правды у хана татарского, который исповедует ислам?