Успеть за Правдой
Шрифт:
Неужели все?
Я не сразу понял, что же меня так смутило в окружающей обстановке, а когда дошло, у меня невольно перехватило дыхание. Поезд, большая часть его вагонов, представляла из себя груду металлолома. Тот, из которого я выбрался, – последний в числе неповрежденных, и сразу за ним я насчитал девять вагонов, точнее, то, что от них осталось. И что это значило? Что случилось с большей частью поезда? Сразу вспомнились и грохот, и удары, следующие один за другим, когда состав остановился, и как я очнулся в своем купе и был не в состоянии даже пальцем пошевелить. Попытался вспомнить, сколько их было, ударов, которые так страшно гремели, но не смог – не до того мне тогда было. При виде изуродованного поезда возникли новые вопросы. То, что уничтожение вагонов – дело рук моего врага, ни на миг не вызывало сомнений, но почему он остановился, почему он не стал трогать
Был еще один факт, который не просто тревожил меня, а не давал нормально думать, оценивать происходящее, анализировать. Твари. По словам Клауса, эти воины являются личными созданиями Марины Яковлевны. Но можно ли верить ему в этом? Не знаю. Мог ли он обмануть меня, специально ввести в заблуждение? Вполне. Для чего? Опять не знаю. Одно я мог утверждать точно – эти твари не принадлежат ему, потому что я прекрасно помню, как в сне Миши, такие же создания защищали женщину-Плетущую от монстров Клауса.
Нехорошая мысль мелькнула в голове. Что если и меня только что пытались отправить в кому? Вот и появилось еще одно объяснение нежеланию врага просто убить меня, ведь какой толк от трупа? Ну да, а твари, которые ломились ко мне в купе и позже атаковали вне поезда, не хотели меня убить? Проклятье, все было слишком запутанно. Нужно позже, когда проснусь, хорошо подумать над всем, что происходит. А сейчас необходимо разобраться с этим поездом.
Настроившись нужным образом, я «созерцал», глядя на поезд. В сером ничто были отчетливо видны обрывки тьмы и яркий силуэт, который мог принадлежать только Плетущему, совсем не слабому Плетущему, судя по интенсивности свечения его фигуры. Значит враг был все еще здесь. Твари – тоже, но их осталось совсем мало. Я не хочу, чтобы этим Плетущим оказалась моя Учительница. Не потому что боюсь, я достаточно уверен в своих силах, а потому что меня просто коробит от мысли, что она смогла пойти против всего того, чему нас так долго учила, и во что сама так искренне верила. Как бы то ни было, но нужно здесь заканчивать.
За несколько минут я дошел до вагона, из которого совсем недавно так спешно бежал. Сколько с тех пор прошло времени? Не знаю, может быть, час. Снова «созерцаю», чтобы определить точное местонахождение тварей и Плетущего. Не понял! Меня охватило чувство дежавю, когда я не смог «созерцать». В последний и единственный раз со мной такое было прошлой ночью, в мертвом городе, но тогда тому было объяснение – моя сущность была разделена на пять составляющих, как и все мои навыки и умения. А сейчас почему? Кто бы сказал…
Тем не менее, невозможность «созерцать» не могла помешать мне. Уверен, это дело рук врага, но как такое возможно? Нет, это не обычный Плетущий. Неужели действительно Марина Яковлевна? Плохо, если так.
Ладно, все сомнения прочь. Пора действовать.
Иного способа попасть внутрь, кроме как через окно, я не видел, поэтому «достал» легкую алюминиевую лестницу с зацепами, поднял ее и зафиксировал на подоконнике разбитого окна. Прислушиваясь к тишине, я вскарабкался по ступеням, но ничего, кроме приглушенных стуков лестницы о железный бок вагона, не услышал. Я взобрался в крайнее справа окно, логично предположив начать зачистку вагона с конца. Раскладной столик, вывернутый из своего места под окном, валялся на усыпанной осколками койке. Они глухо захрустели под подошвами, выдавая меня, но тварей в этом вагоне не должно было быть, по крайней мере, когда в последний раз я мог «созерцать», они были в одном из вагонов, находящемся ближе к локомотиву. В небе догорели последние ракеты, и стало заметно темнее, хотя лишние тени исчезли. Дверь в купе была открыта, поэтому я попал в коридор без лишнего шума. Сквозняк трепал шторами в разбитых окнах, за которыми простиралась все та же степь. Вышел в тамбур. Напротив меня была дверь, ведущая в соседний вагон, точнее она должна была туда вести. Осторожно толкнул ее, но она не поддалась. Сквозь небольшое окно я различил очертания груды металла, в которую превратился вагон.
Высоко поднимая колени и задирая носки, чтобы ни обо что не споткнуться, я прошел весь вагон до конца. Заглянул в каждую дверь,
Коридор закончился дверью, ведущей в тамбур, из которого я через «гармошку» попаду в соседний вагон. Я прикрыл фонарь на автомате рукой, нет, мне не показалось – снаружи стало светлее, видимо, скоро рассвет. Вслушался в тишину – ничего. Снова попытался «созерцать», и снова у меня ничего не получилось. Я уже взялся за ручку двери, через которую смогу попасть в соседний вагон, когда от резкого толчка меня отбросило назад. Хорошо, что за мной стена, а не пустой коридор, иначе улетел бы кубарем. Что происходит!? От былой тишины не осталось и следа: стоял ужасный скрежет, металлический визг, будто заработала циркулярная пила. Новый толчок вдавил меня в стену, а скрежет все усиливался. Прыгать из поезда? Дернул дверь, ведущую наружу, она не поддалась. Вскинул автомат, целясь в замок, но в эту секунду раздался страшный треск, будто что-то лопнуло или сломалось, и последовал новый толчок, но уже в обратную сторону. И поезд тронулся с места. Сомневаюсь, что в реальном мире, наяву, такой фокус удался бы, но во сне возможно и не такое. Получается, кто-то взял управление составом на себя и силой вырвал его из плена уничтоженных вагонов? Хотя почему кто-то? Значит, Плетущий находится в локомотиве. Это было хорошо, потому что теперь я точно знал, где его искать.
Все в том же полумраке я проверил следующий вагон, но он мало чем отличается от предыдущего, разве что окна оказались целы почти везде. Двери всех купе были открыты, и в них никого не было. А перестук колес, кстати, звучал все чаще, будто поезд, тронувшись, продолжал набирать скорость. Я дошел до тамбура, который вел в соседний вагон. Пейзаж снаружи ни капельки не изменился – в предрассветных сумерках ровная, как стол, равнина простиралась насколько хватало глаз.
Что это? Показалось? Вслушался. Нет, мне не показалось, я совершенно отчетливо услышал музыку. Осторожно опустил ручку вниз и потянул дверь на себя. В этот момент вагон сильно накренился, и уже приоткрытая дверь, через которую проникал свет, с оглушительным грохотом захлопнулась, а меня отбросило обратно.
Все! Нельзя таиться!
Рывком распахнул дверь, вошел, сразу сместился в сторону и присел на колено, приготовившись к стрельбе. Ничего не произошло, и никто не попытался на меня напасть. А я оказался в коридоре самого обычного вагона, то есть вагона с самой обычной обстановкой: освещенным коридором, неизменной ковровой дорожкой на полу, шторами на окнах, в которых все стекла были целыми. За окном снова потемнело, но так казалось только из-за света внутри. Из динамиков под потолком играла музыка, точнее песня, но слов разобрать не получилось, да мне это было и не нужно. Никогда не вслушивался в музыку, транслируемую в поездах. Справа от меня – распахнутая дверь в санузел, она билась об стену внутри в такт покачиванию вагона.
Перестук колес звучал уже, как барабанная дробь. Поезд, кажется, не ехал, а летел, словно куда-то опаздывал. Мне приходилось постоянно держаться за поручень вдоль стены, чтобы не упасть. Все купе были открыты, и во всех горел свет. Я попытался вспомнить, сколько еще осталось вагонов до локомотива. Шесть или семь? Какая разница? Проверю их все. За несколько минут осторожных заглядываний и постоянных озираний я добрался до тамбура, ведущего в соседний вагон. Он оказался точной копией предыдущего – таким же пустым, освещенным, чистым и с такой же безвкусной музыкой. За ним последовал еще и еще один. Все были пусты и без единого признака жизни. Тупое однообразие одних и тех же движений усыпило бдительность, поэтому я остановился, закончив с проверкой вагона. Размял затекшие от постоянного напряжения шею и плечи, «достал» бутылку с водой и сделал из нее несколько долгих глотков. Оставшуюся воду вылил себе на лицо.
Перестука колес было уже не слышно, он превратился в один долгий и непрекращающийся вой. Это с какой же скоростью сейчас несся поезд? Поручень, закрепленный вдоль стены коридора, просто спасал – позволял двигаться вперед. Уверен, что если вдруг прямо сейчас на меня выскочит какая-нибудь тварь, ее сначала покидает по стенам, а потом закинет обратно – так сильно поезд кидало из стороны в сторону.
Так я и шел, переходя из одного пустого вагона в другой, осторожно проверяя каждое купе и крепко держась за поручень. Уже даже музыки было не слышно, лишь бесконечный заунывный вой, от которого внутри все время что-то в страхе сжималось.