Устами Буниных. Том 2. 1920-1953
Шрифт:
Говорили о «Живых лицах» Гиппиус. Он не верит, что Толстой мог ей сказать: «Когда умирать буду, скажу Ему — в руки Твои предаю дух мой. Хочет Он — пусть воскресит меня, не хочет — не воскресит. В волю Его отдамся, пусть Он сделает со мною, что хочет…» 14 . Адамович находит, что это слишком интимно для первого знакомства.
Говорили о несправедливом отношении Мер[ежковского] к Толстому, о том, что он в Толстом видит лишь материальную сущность, «а между тем бездны у него хватит и на Достоевского», сказал Ян.
Адамович
17 августа.
[…] Ян ездил в Канн сказать, что на октябрь мы остаемся на Belvedere.
19 августа.
[…] Яна волнует и беспокоит «Возрождение». Ужасно он нервный и заботливый. И ничего не может делать механически, для всего он отдает всего себя, будь то просто статья, будь то худож. произведение. […]
22 августа.
[…] Ян за прогулкой опять восхищался Толстым: «Толстой научил всех писать. Героями Толстого жили. А герои Достоевского дают только пищу для умствования. И бездну Толстой чувствовал не меньше Достоевского». […]
27 августа.
Были у Неклюдовых. Живут очень поэтично. Огромная липа в саду, напоминает деревню нашу.
Она урожд. Безобразова, у ее матери были имения в Тамбовской губернии… Возвращались по проселочным дорогам, по воздушному мосту, который почти весь сгнил. […] Останавливались и рвали ежевику на компот. Они не могут позволить себе покупать фруктов на компот! Они, по-видимому, добрые люди и продолжают до сих пор давать взаймы. […]
4 сентября.
[…] Неклюдов рассказывал, что он отказался от звания посла при временном правительстве, потому что 5 человек объявили республику, но просили его скрывать это. […] «вот тогда-то и назначили Стаховича. Я предсказал большевиков, ошибся на 8 дней только. В день, когда я получил извещение о войне, я почувствовал, что все пропало». — «А как изменились солдаты, — сказала m-me Неклюдова, — сначала они были милы, ласковы, благодарны, когда я их встречала на жел. дороге, а потом начали проявлять такую грубость, что я перестала ездить. Это их в Германии распропагандировали».
5 сентября.
Зайчики [Зайцевы. — М. Г.] приехали утром, а не вечером, как мы их ждали. […] Поехали в Канн. […] Встретили Мережковских, пригласили на завтрак завтра.
6 сентября.
Зайчики поехали в церковь, а мы на берег. […] За завтраком был пирог. […] и политические разговоры за кофе. Д. С. [Мережковский. — М. Г.], конечно, ушел. Опять о революции […] вообще все то же самое, только З. Н. [Гиппиус. — М. Г.] стала уже говорить: «Революция — болезнь, в революции есть элемент бунта», «бывают революции счастливые и несчастные» и т. д. В России была «революция самая несчастная».
7
Отъезд Верочки [В. А. Зайцевой. — М. Г.]. Утром ходили по Грассу, показали им город, собор. Потом мы с Верой пошли покупать Наташе 15 к именинам разные вещи. Меня поразило благоразумие Верочки. Покупала все дешевое. Дорогих подарков не признает. […]
13 сентября.
[…] Обедали у Мережковских. […] В эту ночь хулиган бросил камень в большое окно, где сидела З. Н. и писала. Если бы попал в висок, то — наповал. […]
15 сентября.
Вчера перед сном Ян много говорил. У него болела нога, он выпил водки и немного возбудился.
— Савинков — авантюрист, убийца, прикрывшийся литературой, преподанной Мережковскими. А его рассматривают, как замечательную личность.
— А Плеханов?
— Вот они все Дейчи, Плехановы и т. д. Что за тупость, что за отчаянное непонимание настоящего момента. […]
1 октября.
[…] Переписала еще раз «Мордовский сарафан», кончила «Цикады» 16 . […]
4 октября.
[…] Лежали на солнце. Ян хотел ехать в Канн, потом раздумал. Я посоветовала ему ничего не делать, а отдохнуть дома. «— Да, я, правда, ведь никогда не отдыхаю. Вечно меня мучает мысль, что я должен что-то делать».
Вчера начала переписывать рассказ «Марья Маревна». Сегодня кончила. Очень удачный. […]
8 октября.
[…] Комнаты устроили, на мой взгляд, приятно, я думаю, они 17 будут чувствовать себя недурно.
Я должна быть очень подтянута — это полезно. Всегда нужно пользоваться возможностью бороться со своими недостатками, а именно с тем, что я не всегда закрываю читаемую книгу, не убираю того, что писала и т. д. […]
Кульманы приехали в девятом часу.
9 октября.
[…] Говорили о «Возрождении». Они тоже находят, что скучная газета. […]
15 октября.
[…] Кульманы редкие сожители, и все-таки я не так спокойна, как была. […]
Спорили о том, кто выше — Зайцев или Шмелев. Я стояла за первого, она — за второго. […]
16 октября.
[…] Н. Ив. [Кульман. — М. Г.] много рассказывала о себе. Да, у нее есть основания «понимать о себе высоко». Она, вероятно, очень способная, работоспособная, много воли — отчего уверенность в себе. Но у нее нет чутья к людям. […] И мало художественных клеточек. […]
20 октября.
У нас завтрак со старичками: Барон Будберг, Ларионов и Неклюдов. […] Все любят поговорить. […]
23 октября.
Рождение Яна. Курица, дыня и т. д. Получили 5000 фр. […]