Устремлённая в небо
Шрифт:
Мы сидели на полу в маленькой комнате. Сегодня нам не досталось столов – их изъял другой инструктор. Я чувствовала себя словно четырехлетний ребенок, которому читают сказку.
– Может, называемся мы и не очень красиво, – сказал Алфир, – но без Службы фильтрации у нас бы не было воды. Пилоты не смогут летать, если им нечего будет пить. В некотором смысле наша работа – самая важная в пещере.
Хотя часть подобных лекций я и пропустила, но наслушалась их достаточно. В начале недели работники Службы вентиляции рассказывали нам, что самая важная – их
Они все говорили практически одно и то же. Что-то насчет того, что все мы – важные детали машины, сражающейся с креллами.
– Каждая работа в пещере – жизненно важная часть механизма, позволяющего нам выживать, – сказал Алфир, словно прочитав мои мысли. – Мы не можем все быть пилотами, но каждая работа почетна.
Ага, теперь он скажет что-нибудь насчет того, как важно знать свое место и выполнять приказы.
– Чтобы присоединиться к нам, вы должны уметь следовать инструкциям, – сказал сантехник. – Вы должны стремиться выполнить свою часть работы, какой бы малозначительной она вам ни казалась. Помните: повиновение – вот настоящий вызов.
В целом я была согласна с ним. Пилоты много не навоюют без воды, пищи и систем жизнеобеспечения.
И все же такие профессии означали спокойную, размеренную жизнь. А как же искра, энергия? Мы ведь должны быть Непокорными. Мы воины.
Когда гражданин Алфир завершил свое выступление, класс вежливо похлопал. За окном мимо угловатых статуй текли потоки рабочих. Иногда мы были похожи не столько на военную машину, сколько на часы, отсчитывающие время смен.
Ученики встали на перемену, а я побыстрее отошла в сторонку, не дожидаясь, пока Диа отпустит очередную колкость. Эта девица всю неделю пыталась втравить меня в неприятности.
Вместо этого я приблизилась к долговязому рыжему парню, который сидел в дальнем углу комнаты. Как только урок окончился, он тут же уткнулся носом в книгу.
– Родж! – позвала я. – Тормоз!
Прозвище, оно же позывной, который мы подобрали Роджу на будущее, когда он станет пилотом, заставило его поднять голову.
– Спенса! Ты когда пришла?
– Посреди урока. Ты что, не видел, как я входила?
– Я перебирал в уме схемы полетов. Вот тьма. Всего один день остался. Ты разве не волнуешься?
– Конечно нет. С чего бы мне волноваться? Я справлюсь.
– А я вот не уверен. – Родж снова посмотрел на учебник.
– Шутишь? Ты же знаешь все назубок, Тор.
– Ты лучше зови меня Роджем, ладно? Ну, в смысле – мы же еще не имеем права на позывной. Пока не пройдем тест.
– Который мы стопудово сдадим.
– Но вдруг я что-нибудь не выучил?
– Пять основных разворотов?
– Реверсивный, петля Альстрома, сдвоенный вираж, переворот через крыло и разворот Имбана, – не задумываясь, отчеканил Родж.
– Порог предупреждения перегрузки для различных маневров?
– Для набора высоты и разворота с креном – десять g, для разгона – пятнадцать, и четыре – для пикирования.
– Тип разгонного двигателя у
– Какой модели?
– Нынешней.
– А-19. Ну да, это я знаю, Спенса, но что, если такие вопросы в тест не войдут? Вдруг там окажется что-то такое, чего мы не учили?
Эти слова заронили во мне легкое сомнение. Ну да, мы выполняли тренировочные задания, но реальное содержание пилотского теста менялось каждый год. Там всегда были вопросы про двигатели, детали истребителя и маневры – но теоретически туда могли включить любую тему из школьной программы.
Я пропустила кучу занятий, но знала, что беспокоиться не стоит. Беовульф бы точно не беспокоился. Уверенность – вот основа героизма.
– Я собираюсь сдать этот тест на отлично, Тор, – сказала я. – Мы с тобой станем лучшими пилотами Сил самообороны. Мы будем сражаться так, что при нашем приближении креллы начнут рыдать от отчаяния, вознося к небу жалобные причитания, которые поплывут ввысь, как дым над погребальным костром!
Тор наклонил голову набок.
– Что, малость перебор? – спросила я.
– И откуда ты только это берешь?
– Ну, что-то в подобном духе мог бы сказать Беовульф.
Родж снова принялся зубрить, и мне, возможно, стоило бы последовать его примеру. Но в глубине души я была по горло сыта зубрежкой и попытками впихнуть в свою голову еще что-нибудь. Я хотела уже наконец пройти испытание.
К сожалению, в тот день у нас был назначен еще один урок. Я слушала, как другие ученики – человек десять – болтают между собой, но у меня не было настроения терпеть их глупость. Я стала расхаживать из стороны в сторону, словно запертое в клетке животное, и тут заметила, что ко мне направляется миссис Вмеер в компании этого сантехника Алфира.
На миссис Вмеер была ярко-зеленая юбка, но реальным показателем ее достижений был серебряный значок кадета, приколотый к блузке. Это означало, что она прошла тест на пилота. Из летной школы ее, наверное, отчислили – иначе значок был бы золотым, – но такое случалось довольно часто. А здесь, внизу, в Огненной, даже кадетский значок был свидетельством значительного успеха. Миссис Вмеер полагались привилегии в распределении одежды и продуктов.
Миссис Вмеер была неплохой учительницей: она особо не выделяла меня среди других учеников и даже не смотрела косо в мою сторону. Она даже мне по-своему нравилась, несмотря на то что ее дочь была сущим отродьем тьмы и годилась лишь на то, чтобы наварить из ее трупа яду.
– Спенса, – сказала миссис Вмеер, – гражданин Алфир хочет поговорить с тобой.
Я собралась с духом, ожидая, что сейчас последуют вопросы о моем отце. Все постоянно спрашивали о нем. Каково это – жить, ощущая себя дочерью труса? Хотелось бы мне иметь возможность скрыть это? Не думала ли я над сменой фамилии? Люди, считающие себя чуткими, почему-то вечно лезут с подобными вопросами.
– Я слышал, – сказал Алфир, – что ты неплохой разведчик.
Я уже открыла было рот, чтобы сказать ответную гадость, – и прикусила язык. Чего-чего?