Усы (сборник)
Шрифт:
Все эти соображения и вызвали мое несогласие с отдельными высказываниями. Но вот пока я сейчас говорил, запал как бы исходил из меня, и теперь я ощущаю некую растерянность.
«Океан» латиноамериканской прозы мне на самом деле незнаком. Готовясь к этому разговору и перечитывая Гарсиа Маркеса, Варгаса Льосу, я испытывал увлечение и радость. Может, я слишком категоричен в своих суждениях? Уверен в одном: ежели появится новая публикация латиноамериканского писателя, постараюсь прочесть ее, потому что знаю: скорее всего, это будет литература высокого класса.
1987
Далеко ли поплыли каравеллы…
Под каравеллами Колумба я вырос. Есть такой город Яхрома. Матушка моя родом из Яхромы, и в детстве я каждое лето проводил в яхромском Красном поселке у тетки. Степенное Подмосковье, рядом княжеский когда-то Дмитров, березы, ели, орешник. бузина на склонах высот Клино-Дмитровской гряды, хлопчатобумажная мануфактура. И вот посредине
Каково было яхромским мальчишкам! К тому же самым лучшим в мире в ту пору считался фильм «Волга-Волга». А там теплоход «Иосиф Сталин», доставлявший в столицу письмоносицу Стрелку – Любовь Орлову, – трижды выходил именно из нашего шлюза, а не из какого-нибудь икшинского или деденевского (правда, по географии получалось, что он плыл не в столицу, а из столицы, но имело ли это значение, главное – народу были показаны яхромские каравеллы!). На вопросы наши: отчего именно в Яхроме каравеллы Колумба – взрослые, кто деликатно, а кто с пафосом, разъяснили, что дело не в Яхроме и не в Колумбе, тут символика, в семнадцатом году страна наша отправилась в куда более отважное путешествие, нежели Колумб, человечество ждет от нас окончательных решений, и что там какая-то Америка! Приятно было слышать от взрослых это.
Между прочим, примечательным кажется мне теперь и такое обстоятельство. Осенью сорок первого года к Москве подошла рать Гитлера, положение было трагедийное. Яхрома оказалась в Подмосковье самым восточным местом немецкого продвижения. Из Яхромы лесами немцы были намерены напрямую выйти к Троице-Сергиевой лавре и пересечь дорогу из Москвы в Сибирь. Бои шли здесь погибельные. Нынче в Яхроме на Перемиловской высоте поднялся притягивающий туристов монумент защитникам Москвы… Канал гитлеровцы перешли и заняли Красный поселок, на взгорбке, на восточном краю которого как раз и стоит дом моей тетки, дом моего детства. Но лишь на день. Приказом то ли Жукова, то ли Рокоссовского вода из канала была спущена, залила пойму, и немцы не смогли перебросить к Красному поселку и кирпичному заводу танки. Взорвали мост через канал, горела фабрика. А каравеллы остались. Десять дней стояли под ними солдаты Гитлера, а через десять дней полки сибиряков и уральцев погнали завоевателей на запад. Началось памятное в истории Второй мировой войны наступление Красной Армии под Москвой. Для меня – именно от каравелл…
Впрочем, в послевоенную пору менее всего занимали нас соображения о серьезных обстоятельствах эпохи. Мы знали, что пребываем в счастливом детстве, невозможном ни в какой иной стране, и знали, кому и чем за это обязаны. Мы играли на берегу канала в футбол, ныряли с бетонных лотков в теплую волжскую воду, а над нами плыли бронзовые каравеллы, они были здесь до нас, были здесь всегда, и плыть куда-то им следовало вечно…
Когда мне позвонили и предложили написать нечто об открытии Колумбом Америки, я удивился. С чего бы вдруг мне-то? Ну как же, вы (я то есть) интересуетесь латиноамериканской прозой и делились соображениями о ней. А совсем скоро человечество будет отмечать пятисотлетие великой экспедиции, и хотелось бы, чтобы в связи с этим высказались люди разных свойств. Из вежливости я согласился. Отчего же не высказаться? Выскажусь. Дело известное – открытие Америки… Каким безответственным наглецом я оказался! Знания мои предмета, как выяснилось, были на уровне ученика пятого класса. Пожалуй, и о Яхроме я знал не меньше. Какие-то информационные обрывки, какие-то видения возникали в моем мозгу… Долгое плавание, чуть ли не в несколько лет (нельзя же вот так сразу открыть Америку)… голодное ворчание моряков… бунт на корабле… потом кто-то кричит: «Земля! Земля!»… Когда это было? В каком году? В каком веке? Ах ну да, подсказано, пятьсот лет назад… Выяснилось, что и многие мои ровесники, с университетскими дипломами, имеют о плаваниях Колумба столь же мимолетно-снисходительное представление. Представление это разместилось на складе нашего сознания обязательным инвентарем, в подробности которого нет нужды входить. Данность есть данность. Понятие же «Открытие Америки» потеряло свою торжественную глубину, омертвело, превратилось в расхожий словесный блок, который можно вставить в любое смысловое построение, а то и пустить егозливым катышем по булыжникам быта: «Тоже мне, Америку открыл!» Стало стыдно. Я
И опять звонок. «Вы не забыли?..» Естественно, забыл. Но чтобы не обидеть человека пренебрежением к делу его души, принялся бормотать извинения, хотел, мол, собирался, занозой сидит тема, записи даже делал, но где уж тут при наших заботах… И записи действительно нашел. Читал я среди прочего замечательное исследование Джона Фиске «Открытiе Америки съ краткимъ очеркомъ древней Америки и испанскаго завоевания» (в 2 томах, издание К. Т. Солдатенкова, Москва, 1892–1893 гг.) и вот что записал: «Почти закончил второй том Д. Фиске… И происходило-то все пятьсот лет назад, – и совсем иная жизнь на дворе, а вот волнуюсь. Есть вечное, необходимое мне сегодня. Прошлого нет и нет будущего. Они слиты в «сейчас». Есть только «сейчас». Для каждого из нас. От того сейчас рядом со мной – Кортес, Монтесума, Марина, их хитрости, их подлости, простодушие, величие… Зачем мне все это? Не знаю… Но стало быть, есть нужда…» Нужда есть. И есть волшебное свойство человека оживлять душой исчезнувших давно людей и вступать в их жизнь.
…Но, может быть, Колумб, Лас Касас, Кортес, Марина оживали для меня лишь потому, что я рос под каравеллами?..
И да. И нет. Для меня оживали не только персонажи далекого действа. «Оживал» и, превращаясь в нечто важное для меня, феномен Открытия Америки.
Я человек быта, а его хлопоты требуют времени, с детства для меня естественным стало пребывание во всевозможных очередях, я не выхожу из дома без спасительного изобретения граждан – авоськи, думать в толкотне жизни чаще приходится острием шариковой ручки (острием ли?). Для меня существенен интерес к документам разных столетий, к историческим исследованиям, но этот интерес любительский и бессистемный (или бестолковый?). А в суете летящих дней, да еще и с истериками многолюдных действий и говорилен, история в сознания моем как и в сознании многих знакомых, равна простой хронологии. Еще одной людской очереди, которой суждено растянуться на тысячелетия. Или на миллионолетия. Стоят или шествуют курфюрсты, превращающиеся по ходу очереди в саксонских королей, на фризе замка в Дрездене. А невдалеке на мостовой камень, его давил сапог Бонапарта. История… Даты расставляют людей во временной последовательности, создавая при этом у многих последних иллюзию того, что они, последние, далеко ушагали от первых по дороге к совершенству. Хронология облегчает людям школьное восприятие жизни и разводит их в некие отдаленные друг от друга помещения… Впрочем, прошу простить меня за эти домашние глубокомыслия. Я хочу лишь сообщить о своих чувствах, вызванных знакомством с феноменом Открытия Америки. Хронология-история стала для меня здесь служанкой-условностью, временные же состояния совместились, и я опять ощутил некий единый миг человеческого существования……А при знакомстве с феноменом Открытия Америки обнаружилось столько связей с мириадами явлений, великих и пустяковых, столько поводов для размышлений, для проекций на жизнь прошлую, на жизнь нынешнюю и предстоящую. На жизнь вечную.
С какой стороны ни взгляни…
А «стороны» у нашего исторического происшествия были – и торжественно-хоральные, и героические, и трагедийные, и постыдные, и забавные.
В причинах предприятия Колумба очевидна житейская, практическая необходимость. После взятия турками Константинополя прервались связи христианской Европы с Индией и Китаем, при этом было нарушено не только кровообращение мировых культур, но расстроилось и дело купеческое, товарное, оно и подвигнуто Европу к эпохе Великих географических открытий. Некуда было деваться.
Но среди тех открытий предприятие Колумба выглядит и авантюрой (хотя и не совсем). Авантюристом, впрочем, считали Колумба и некоторые просвещенные современники, справедливо полагавшие, что в предложенных Колумбом расчетах и картах несомненны ошибки. Они-то и не давали Колумбу ходу. А те, кто ошибок и несуразностей не увидели или не захотели увидеть, помогли совершить еще одну ошибку. Каравеллы Колумба отправились в страну Сипанго, а приплыли совсем в иную страну. От ошибки, стало быть, к ошибке? Или все наоборот? Как рассудить. …Ошибки в расчетах Колумба шли от незнания. Нет, неточно, не так. Полагаю, что в простодушных и наивных (как нам кажется) представлениях предков было не меньше знания о Вселенной, чем в наших. Они лишь обладали меньшими сведениями и наблюдениями, а стало быть, меньшим числом условных понятий, систем и полезных приспособлений. Но они-то, предки, как раз и приобретали те сведения. Пусть и малую толику их.Так, авантюрой ли вышло предприятие Колумба? Ну хоть бы и авантюрой. Человек ринулся напролом в место, которого нет. Но в результате-то получил право выкрикнуть: «Земля!»
А коли бы не было карты Тосканелли? Знаменитый флорентиец, астроном и картограф, высокочтимый умами Возрождения, подарил на своей карте Азии десятки тысяч километров земной поверхности, необходимые неизвестным тогда Тихому океану и Америке, и поместил в нынешнем Мексиканском заливе Японию. Будь та карта «в порядке», великая экспедиция, возможно, и не состоялась бы. Да, из-за «заблуждавшейся» карты Тосканелли, в частности, и была открыта Америка.
«Америка России подарила пароход…» Пароход этот, «Севрюга», с делегацией талантов Мелконодска не доплыл до яхромского шлюза № 3…