Утаенные страницы советской истории. Том 1

Бондаренко Александр Юльевич

В конце 1940 года, с ВАШЕГО ведома, я принял руководство дальней бомбардировочной авиацией и получил конкретную задачу — в течение 1941 года сделать части дальней авиации способными выполнять боевые задачи на предельном радиусе самолета в сложных метеоусловиях и ночью. С тех пор с коллективом командиров управления дальней авиации отдавал все силы на успешное выполнение этой важной задачи. Что я принял на 1 декабря 1940 года? В частях ДБ авиации насчитывается около 2000 экипажей, из них в то время летал ночью 231 экипаж, летали в сложных метеоусловиях 139 экипажей (около 6 %), обучались полетам вслепую 485 экипажей (около 24 %).

Как видно, цифры для ДБ авиации явно нетерпимы — всего по 3–5 полностью подготовленных экипажей на авиаполк.

За прошедшие 4–5 месяцев зимней летной работы, в условиях плохой летной погоды, ограниченности горючим и смазочным,

плохой работе моторов (много самолетов стояли и стоят в ремонте), проводилась усиленная работа по поднятию качества летной подготовки ДБ авиации, и к середине апреля с.г. приведенные выше цифры ИЗМЕНИЛИСЬ, теперь летают ночью 612 экипажей (30 %), летают в сложных метеоусловиях 420 экипажей (20 %), обучаются полетам в сложных метеоусловиях 963 экипажа (50 %). Как видно, качество подготовки выросло больше, чем в ДВА раза. Понятно, что и теперь подготовка явно недостаточная, приведенные цифры характеризуют способность экипажей в большинстве выполнять полеты ночью и в сложных условиях, в аэродромных условиях — обучение настоящим дальним полетам еще впереди.

Этот перелом в качественной подготовке ДБ авиации сопровождается большим количеством летных происшествий — 18 катастроф в 1941 г. Из них: не установлены причины — 4, не справились со сложными метеоусловиями — 5, отказ моторов в воздухе — 4, по недисциплинированности летного состава — 5. Значительная часть катастроф по причинам плохой организации и дисциплины, как это правильно указано в приказе НКО № 0022.

Происшествия тяжелые и их много, это верно, но интересы дела требуют еще больше увеличить интенсивность летной работы, неустанно улучшая организацию и порядок в ВВС. Серьезные предупреждения и наказания, записанные в приказах НКО, заставят командный состав ВВС подтянуться, но наряду с этим они могут усилить боязнь за происшествия и тем снизить темпы качественной подготовки.

Дорогой тов. Сталин, у нас в истории авиации не было случая, когда бы судили командира за плохую подготовку подчиненной ему части. Поэтому люди невольно выбирают из двух зол для себя меньшее и рассуждают так: «За недоработки в боевой подготовке меня поругают, ну в худшем случае снизят на ступень в должности, а за аварии и катастрофы я пойду под суд». К сожалению, так рассуждающие командиры не единичны.

Такие настроения имеют и будут иметь место до тех пор, пока за боевую готовность подчиненной части не будут предъявлены такие же требования и ответственность, как и за аварийность. За последнее время я больше работал в частях и твердо в этом убедился. Остальные вопросы подъема ВВС полностью разрешены ЦК за последнее время…

Член ВКП(б) с 1927 года генерал-лейтенант авиации

И. Проскуров».

(19 февраля 2002 г.)

«Гнилая позиция» комиссара Мехлиса

Уникальный документ — шифротелеграмма Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина представителю Ставки на Крымском фронте Льву Мехлису — получен нами из Архива Президента Российской Федерации:

«Крымский фронт, т. Мехлису: Вашу шифровку № 254 получил. Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция очень удобна, но она насквозь гнилая. На Крымском фронте Вы не посторонний наблюдатель, а ответственный представитель Ставки, отвечающий за все успехи и неуспехи фронта и обязанный исправлять на месте ошибки командования. Вы вместе с командованием отвечаете за то, что левый фланг фронта оказался из рук вон слабым. Если «вся обстановка показывала, что с утра противник будет наступать», а вы (так в тексте) не приняли всех мер к организации отпора, ограничившись пассивной критикой, то тем хуже для Вас. Значит, Вы все еще не поняли, что Вы посланы на Крым-фронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но Вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у Вас в Крыму не сложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронт и танки не прошли бы. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя 2 месяца на Крымфронте. Нр 1281/ш. СТАЛИН. ЦКВКП(б) 9.V.42 г.»

Этот документ относится к позабытым ныне драматическим событиям зимы 1941 — весны 1942 года. Тогда, с 25 декабря по 2 января на занятый противником Керченский полуостров был высажен с кораблей Черноморского

флота и Азовской военной флотилии, а также по льду замерзшего Керченского пролива крупный десант войск Закавказского фронта в составе 41 930 человек, 43 танков, свыше 450 орудий и минометов. Целью операции было уничтожение керченской группировки противника и освобождение Крыма. 28 января из войск, находящихся на Керченском и Таманском полуостровах и в районе Краснодара, был образован Крымский фронт, существовавший до 19 мая. К сожалению, по целому ряду причин его войскам не удалось выполнить поставленную перед ними задачу. К лету уцелевшие силы частично были эвакуированы с полуострова, частично перешли в Аджимушкайские каменоломни. Но все эти события требуют отдельного большого рассказа…

Нелишним будет сказать о судьбах военачальников, фамилии которых указаны в телеграмме Сталина.

Генерал-полковник Лее Захарович Мехлис(1889–1953), комиссар в Гражданскую войну, в 1941-м был начальником Главного политуправления РККА. Как сказано в Советской военной энциклопедии, «являясь представителем Ставки на Крымском фронте, не сумел обеспечить организацию обороны, за что был освобожден от занимаемых должностей». Сказано мягко, потому как известно, что Мехлис в Крыму изображал из себя самого главного, принимая единоличные решения, а потом постарался от всего откреститься… За это он на несколько месяцев стал членом военного совета армии, потом до конца войны был членом Военного совета фронта. После войны он стал министром Госконтроля. Скончался 13 февраля 1953 года, похоронен в Кремлевской стене — нет сомнения, что если бы Лев Захарович пережил И. В. Сталина, то судьба его была бы совершенно иной…

Генерал-лейтенант Дмитрий Тимофеевич Козлов(1896–1967) закончил Гражданскую войну командиром полка, в финскую командовал корпусом, потом был начальником Главного управления ПВО Красной армии, командовал войсками Закавказского округа, затем — Закавказского, Кавказского и Крымского фронтов. Летом 1942-го принял 24-ю армию, был заместителем командующего ряда фронтов, после войны — военных округов. Скончался в Минске.

В личном архиве генерал-лейтенанта инженерных войск А. И. Смирнова-Несвицкого, заместителя командующего и начальника инженерных войск Кавказского и Крымского фронтов в декабре 1941-го — апреле 1942-го, сохранилось письмо генерала Козлова:

«11.2.66 г.

Здравствуйте, Александр Иванович!

Большое Вам спасибо за то, что не забыли старого опального генерала. Опала моя длится вот уже почти 25 лет.

В моей памяти часто встают события тех дней. Тяжко их вспоминать, особенно потому, что вина за гибель всех наших полков лежит не только на нас, непосредственных участниках этих боев, но и на руководстве, которое осуществлялось над нами. Я имею в виду не профана в оперативном искусстве Мехлиса, а командующего Северо-Кавказским направлением и Ставку. Также я имею в виду Октябрьского, который по сути дела не воевал, а мешал воевать Петрову и строил каверзы Крымскому фронту. А теперь стал герой! Даже его члену (военного совета Черноморского флота. — Ред.)дали Героя (звание Герой Советского Союза вице-адмиралу H. М. Кулакову присвоено 7.05.1965 г. — Ред.).Вылезли они на шее Крымского фронта. Не было бы этого — не было бы Севастополя. Еще в декабре он его оставил бы врагу. К этому все шло, и его приезд в Тоннельную [местонахождение управления Крымским фронтом] преследовал цель добиться разрешения на оставление Севастополя. Теперь же везде гремит крик «Слава матросам-черноморцам за Севастополь и Крым!». Как будто они все сделали, а Сухопутные войска ни при чем. Хотя в действительности было наоборот. Их была небольшая часть — едва ли наберется 1/10 всего состава войск, атаковавших и оборонявших Крым.

Почему-то все забыли, даже Генеральный штаб, что, как мы ушли из Крыма, Севастополь продержался только около месяца. Моряки же из кожи лезут, доказывая, что они держали Крым и Севастополь, и внушили это ЦК КПСС, и во всех выступлениях и в печати это афишируется очень широко. Тем самым оскорбляются честь, заслуги и достоинство тех, кто сложил свои головы за Крым.

Я очень жалею, что не сложил там свою голову. Не слышал бы я несправедливостей и обид, ибо мертвые сраму не имут. Но не удалось мне, несмотря на то что уходил из Еникале с арьергардными частями Волкова. Тогда уже никакого начальства, ни малого, ни большого, там не было, все перешло во власть Буденного и его заместителя Черевиченко.