Утерянные книги Мерлина. Друидическая магия времен Артура
Шрифт:
— Владычица, можно мне сходить за Королем? Может быть, ему следует
рассказать...
— Об этом мне судить! — оборвала ее Моргана, потом сразу смягчилась. — Прости, дочь моя. Просто слишком быстро свалилась на нас вся эта тяжесть. Твое намерение заслуживает одобрения, дитя мое, но... — она замолчала, чтобы еще раз все обдумать, — нет. Пока нет. Если к полудню они не прервут свое совещание, тогда ты пойдешь с моего благословения. — Аилинн робко улыбнулась, поклонилась Владычице и вернулась в дом.
«Да, возможно, это правда, — размышляла Моргана. — Возможно, Мерлин и мой брат найдут ответ.
* * *
— Жить для других легко, — сказал Мерлин, скрытый клубами дыма своей трубки. — Ты это делал замечательно всю свою королевскую жизнь. Но сегодня я прошу тебя жить только для себя. Ответ на все твои вопросы лежит внутри тебя, помнишь? Очень трудно бороться с врагом, который окопался непосредственно у тебя в голове! — Друид замолчал, потянулся и перешел туда, где стоял я, тупо разгоняя облака. — Иногда я сомневаюсь, действительно ли ты тот Артур, который жил все эти годы в моей пещере?
Я перевел взгляд с неба и встретился с его глазами — это были те же нестареющие глаза, которые я так хорошо знал, когда был мальчиком.
— Да, я помню. Если ты захочешь понять сразу всю Вселенную, ты вообще ничего не поймешь. Но если ты стараешься понять себя, то потом поймешь всю Вселенную. Разве не так?
Мерлин выглядел довольным.
— Хвала богам... мальчик еще иногда брыкается! И этот мальчик, как человек и как Король, очень отличается от остальных. Большинство людей проводят всю свою жизнь, ограничиваясь благими начинаниями. Но ты создал живое наследие, которое переживет нас всех. Ты начал с верой в то, что свобода в жизни — самая большая ценность для живущих и для умирающих, и твоя вера помогла создать это. Теперь, в конце, давай посмотрим, как полетит только что оперившийся птенец! Поистине, велико искусство начинания, но еще важнее искусство подводить черту. Смотри!
Он указал пальцем на облако, за которым я должен был наблюдать, затем закрыл глаза и выпустил по направлению к нему маленький клубок дыма. Почти тотчас огромная волнистая форма начала разрушаться, и вскоре от облака не осталось и следа!
— Жизнь часто похожа на то, что ты сейчас видел, — продолжал он, — самое прекрасное то, что после завершения грандиозной формы можно позволить ей с достоинством прекратить свое существование. Ты сейчас должен отпустить, подобно облаку, свое прошлое... лучше или хуже, но оно завершено. Только когда ты добровольно уйдешь, то осознаешь, какая ноша лежала на тебе, и только тогда ты ощутишь свободу!
Я заставил себя улыбнуться.
— Сколько бы времени ни осталось, я попытаюсь забыть... но... — внезапная сильная боль в груди заставила меня согнуться, я не в силах был вдохнуть. Мерлин заботливо положил меня на землю.
— Не беспокойся, Медвежонок, — сказал он, как будто опять утешая маленького мальчика, — я знаю, когда придет твое время... и оно еще всецело принадлежит нам, это я тебе говорю! — Он достал один из множества мешочков, привязанных к поясу, и вынул оттуда крошечный комочек сухой травы. — Положи это под
Он, как всегда, был прав — очень скоро мне стало значительно легче.
— Проблемы, Артур, — где бы они ни возникали, — это послания. Ты еще столько должен увидеть в этом мире, прежде чем перейдешь в другой, еще столько должен понять. — Он минуту помолчал, прислушиваясь к эху своих слов.
— Ничто в этом мире не может быть понято, если сначала его не узнаешь, — вставил я, превозмогая боль. — Иногда мне кажется, что я слишком мало понимаю из того, что происходит.
Друид помог мне потихоньку подняться на ноги.
— В молодости мы узнаем... в зрелом возрасте мы понимаем! Давай вернемся на Тор — возможно, там поджидает нас некоторое понимание.
Сделав неуверенный шаг вперед, я опять прислонился к камню, стараясь преодолеть неутихающую боль в груди.
— Мастер, я... я не хотел бы жаловаться, но... Он меня оборвал, решительно взмахнув рукой.
— Помню, когда-то я жаловался, что у меня нет ботинок... пока не встретил человека, у которого не было ног. — Мы дружно улыбнулись, зная, что дар жизни еще некоторое время будет принадлежать нам.
По лабиринту, которым недавно шествовала наша процессия, мы очень медленно приближались к склону. Там, во всем своем мрачном величии, поджидал нас каменный круг. Мой старый друг повел меня к Даркенстоуну, магическому зеркалу между мирами, на который я положил свои неуверенные руки, ища поддержки.
— Я привел тебя сюда, чтобы ты смог увидеть свою жизнь во всем объеме, прежде чем ты уйдешь из нее, — спокойно сказал Мерлин. — Самым лучшим путем из всегда является путь через!
— Хорошо, — ответил я слабым шепотом, так как мои раны продолжали гореть адским огнем, — ибо единственное, чего мне недоставало в жизни,
— это ответы.
— Ах... — сказал Друид сухо, — значит, ты еще раз пришел сюда, чтобы раскрасить весь мир в черное и белое!
— Не в черное и белое, а чтобы найти свое место в нем... свою миссию. Если бы только ты не ушел, то может быть...
— Ответ — это всегда форма смерти. — По тону Мерлина я понял, что мы действительно зашли в тупик. — А что касается моего ухода со двора, что ж, ты так же хорошо, как и я, знаешь, что за этим стояло.
—Продолжай, — бросил я, — назови имя, если хочешь! Гвиневера была моей единственной настоящей слабостью. Мне ничего не оставалось, как
повиноваться.
— То, что в нашей власти сделать, точно так же в нашей власти не делать! — процитировал он. — Кроме того, твоя Королева все эти долгие годы ни разу не была самою собой, ее голос был голосом епископов... и сейчас им остается! Ты знаешь, что тот, кто оплатил ее священную войну, в эту самую минуту стоит у нашей двери?
У меня закружилась голова. У меня больше не было сил защищать свои жизненные промахи... Друид, казалось, понял это.
— Да... но ты, конечно, и сам помнишь все то, что может причинить тебе боль, — сказал он смягчаясь, и на лице его появилось сострадание. — Таких событий наберется на целую жизнь, а я даже не был рядом, чтобы тебя поддержать. Мне действительно очень жаль, Артур, прости меня. Я не собирался упрекать тебя, я только хочу показать тебе другую сторону медали.