Утешительная партия игры в петанк
Шрифт:
В Париж возвращаться было рано, никто его там не ждал, поэтому он достал ежедневник и набрал номер, который уже много месяцев откладывал на потом.
— Баланда? Ушам своим не верю! Конечно, я тебя жду, еще бы!
Филипп Воэрно был приятелем Лоранс. Нажился на торговле недвижимостью… Или на интернете… Или на недвижимости в интернете? Короче, тип, который разъезжал на гротескной машине и без конца тыкал в свой навороченный коммуникатор влажной зубочисткой — судя по всему, не имел времени сходить к зубному.
Когда Воэрно дружески похлопывал его по спине, Шарлю всегда казалось,
Кое-какие перехваченные взгляды уже почти убедили его в этом, но когда он увидел, как тот вылезает из своего металлического бункера с телефонным устройством, большой серьгой свисающим с уха, он улыбнулся ему вполне дружелюбно.
Нет, успокоил он себя, нет. У нее слишком хороший вкус.
Они договорились встретиться на севере Парижа, в бывшей типографии, которую www.воэрно. кретин купил за гроши (а как же иначе…) и собирался превратить в роскошный лофт (естественно). Каких-нибудь пару лет назад Шарль и слушать бы его не стал. Он давно не любил работать на частных лиц. В крайнем случае, выбирал тех, кто его хоть как-либо вдохновлял. Но тут… эти банки… его банкиры все-таки вынудили его умерить свои притязания, чем порядочно отравляли жизнь. Поэтому, когда подворачивался солидный клиент с амбициями, благодаря которому он мог бы решить проблему с налогами, он не ломался и пил горькую чашу до дна, то есть до подписания сметы.
— Ну как? Что скажешь?
Помещение было потрясающее. Размеры, свет, объем, звучание тишины, все, ну все было… правильным.
— И все это стоит в запустении вот уже десять лет, — уточнил Воэрно, затушив окурок о мозаичный пол.
Шарль его не услышал. Ему казалось, что сейчас просто обеденный перерыв, что рабочие вот-вот вернутся, вновь запустят станки, вытащат свои табуреты, перекидываясь шуточками, примутся открывать все эти удивительные шкафчики, поднимут жбан с чернилами, посмотрят на огромные часы в свинцовой оправе над их головами, и в адском грохоте вновь закипит работа.
Он отошел в сторону и заглянул через стекло в кабинет.
Ручки ящиков, спинки стульев, деревянные печати, переплеты бухгалтерских книг — все было отполировано годами и руками людей.
— Ну, сейчас, в таком бардаке, трудно что-то себе представить, но подумай, каково это будет, когда все расчистишь… Обалденная площадка, а?
Шарль прельстился какой-то лупой странной формы и сунул ее в карман.
— А, каково? — прозвякали ключи от джипа.
— Да, да… Обалденная площадка, как ты говоришь…
— И как ты себе это представляешь? Что бы ты тут переделал?
— Я?
— А кто же? Я тебя, прости, не первый месяц вылавливаю! И все это время, между прочим, плачу земельный налог! Ха! Ха! (Он засмеялся).
— Я, я бы вообще ничего здесь делать не стал. Оставил бы все как есть. Жил бы в другом месте, а сюда приезжал бы отдыхать. Читать. Думать…
— Надеюсь, ты шутишь?
— Да, — соврал Шарль.
— Какой-то ты сегодня странный.
— Прости, это все разница во времени. Ну ладно… У тебя планы есть?
— В машине…
— Хорошо. Тогда поехали…
— Куда поехали?
— Обратно.
— Ты что, даже не обойдешь объект?
— Зачем?
— Ну, не знаю… Посмотреть…
— Вернусь потом.
— Погоди? Ты же даже не спросил, чего я хочу…
— Ой… — вздохнул Шарль, — а то я не знаю, чего ты хочешь… Сохранить индустриальный стиль,
83
«Живой» или «движущийся» сад (jardin en mouvement) — концепция современного французского садовода, ботаника, пейзажиста, энтомолога и писателя Жиля Клемана (р. 1943), профессора Высшей школы ландшафтного дизайна в Версале. Во имя единения человека с природой растения в таком саду не огораживаются, им оставляется свободное пространство для распространения, в результате чего «живой сад» каждый год меняет свой облик согласно естественному ходу развития растений.
Шарль погладил металлические брусья.
— Ну и, конечно, «Умный дом», сигнализация, домофон с видеокамерой и автоматические ворота, само собой…
— …
— Я ошибаюсь?
— Эээ… нет… Но как ты угадал?
— Думаешь, это так трудно?
Он уже вышел на улицу и запретил себе оборачиваться, чтобы не думать о том, как все это превратится в руины.
— Это моя работа.
Подождал, пока Воэрно возился с замком (помилуйте, даже связка ключей была элегантно увесистой…), что-то отвечал своему уху, устраивал нагоняй подчиненным и, наконец, протянул ему ключи:
— И в какие сроки ты сможешь мне это сделать?
«Это», очень точное слово.
— Твои пожелания?
— К Рождеству?
— Без проблем. К Рождеству твой роскошный хлев будет готов.
Новый клиент посмотрел на него искоса. Наверняка спрашивал себя, за быка или за осла его тут принимают.
Шарль сердечно пожал его маленькую руку и пошел к своей машине, пока джип уезжал от него вдоль ограды.
Под ногтями остались следы краски.
Хоть что-то спасли, подумал он, включая заднюю передачу.
Как удовлетворить интересы русских, банка, а теперь еще и этого упакованного кретина — ему было над чем поломать голову по дороге домой. Тем более, что он угодил в час пик.
Что за…
Что за жизнь такая…
Не сразу понял, что бесится из-за радио. Вырубил кудахтанье радиослушателей, которых зачем-то пустили в эфир, и успокоился, только когда нашел станцию, где бесперебойно крутили джаз.
Bangbang, mybabyshotmedown, [84] сокрушалась певица. Пиф-паф, если бы все было так просто, ответил он сам себе.
84
Пиф-паф, мой малыш застрелил меня {англ.). Слова из песни Нэнси Синатра (р.1940).