Утоли моя печали
Шрифт:
Оставшись без отвлекающего «горчичника», Гелий вспомнил о Суглобовой. Он пошел к ней в бокс, но там ее не оказалось. Заглянул в отсек, где была женская раздевалка, нашел кабинку Марианны и обнаружил ее служебную униформу. Тогда он позвонил на пропускной пункт и получил справку, что Суглобова по причине плохого самочувствия, подтвержденного медиком, покинула Центр.
Гелий велел личной охране немедленно съездить к младшему лейтенанту на квартиру и доставить в Центр в любом состоянии.
Те самые охранники, что блестяще выкрали Слухача, вернулись через три часа с пустыми руками. Они сумели выяснить, что Суглобова заехала домой, собрала сумку с вещами, заявила родителю-генералу, будто на службе объявлено казарменное
Влиятельный и могущественный папаша организовал стремительную проверку всех ее знакомств и связей, а также вокзалов и аэропортов столицы, однако капризная генеральская дочка сбежала, не оставив никаких следов…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.
ЗОЛОЧЕНЫЙ КУБОК (1995)
Taken: , 1
1
Усть-Маега остро и сильно напомнила ему Студеницы, некую затерянную в Рипейских древних горах страну, существующую вне времени и пространства. И если тот провинциальный городок запомнился как хрустальная от сосулек Берендеевка, то здесь пахнуло летним зноем и мощным, вездесущим запахом меда, который продавали на каждом углу в сотах и стеклянных банках, привлекая покупателей игрой на гармошках. По крайней мере, так показалось вначале, и, только набродившись по улицам поселка, Бурцев понял, что это не звуковая реклама, а занятие более основательное и дорогое, чем товар.
В студеницкой молчаливой, покойной жизни и в здешней крикливо-музыкальной было много общего, но неуловимого, не подвластного разуму, как всякая связующая тонкая материя. Внешнее же различие тут было налицо, выпирало на каждом шагу: большая часть мужчин самого разного возраста носили бороды, что говорило о закоренелой старообрядческой традиции и что сейчас было весьма кстати, потому что Бурцев с взматеревшей растительностью на лице сразу же вписался в среду.
Почему-то вспоминалась Ксения, точнее, ее бордовый атласный покров, и была полная уверенность, что здесь с ним никогда и ничего не случится дурного. Единственное, что вводило Бурцева в недоумение, – почему этот поселок, стоящий на перекрестке рек, называют Страной Дураков?..
Теперь нечего было и думать о легальной проверке сообщения человека, написавшего в Генпрокуратуру письмо под псевдонимом Тропинин, и официальная версия, придуманная Фемидой, – уголовное дело по факту дорожно-транспортного происшествия – летела напрочь: люди Скворчевского наверняка уже были здесь, и, объявись Бурцев в Усть-Маеге хоть под каким предлогом, они выйдут на него гораздо быстрее, чем незримый, но где-то тут обитающий аноним. Утешала лишь мысль, что размякший в своем генеральстве Скворчевский завалился на вербовке Бурцева. В спецслужбах такие провалы, влекущие за собой скандал, обнародование действий, не прощались, будь ты семи пядей во лбу. Спецоперации на то и секретились, чтобы общественность ничего о них не подозревала. К тому же удостоверение Скворчевского, которое Бурцев успел засунуть в носок в момент захвата, попало в руки милиционеров из вневедомственной охраны. А им языка не удержать. Даже если Скворчевский добьется их наказания, что маловероятно – милиция тоже стоит за честь мундира, – может стать еще хуже: зазвонят на каждом углу, попадет в прессу… Чем таинственнее птица, тем больше к ней интереса, а оголтелые на скандалы газеты не уступают друг другу в подаче разоблачающих, соленых материалов.
Короче, песенка зловещего генерала, кажется, была спета. В его ведомстве начнется разборка, а у того, кто курирует спецслужбу, – головная боль: кем заменить? Не так-то просто найти настоящего руководителя такого подразделения, а потом еще и посвятить во все тайные дела. Так что кризис там обеспечен, и контроль за Бурцевым наверняка будет ослаблен.
Но кто придет вместо Скворчевского? Что, если наследник уже готов
И неизвестно, что лучше: уже знакомый, более-менее раскрытый генерал или неизвестный, непредсказуемый новый и потому рьяный начальник?
Бурцев не стал дразнить судьбу и решил никак не засвечиваться, поселившись жить к священнику отцу Прохору, у которого был огромный, доставшийся по наследству вместе с церковью, поповский странноприимный дом, где он готов был приютить всякого, не спрашивая не то что документов, но даже имени. Денег священник вообще не брал, а в передней стояла жестяная копилка для пожертвований на храм Божий, куда полунищие постояльцы исправно опускали мелочь.
Правда, батюшка с первой минуты стал досаждать уроками игры на гармошке. Но зато Бурцев все про всех знал, видел всякого, приехавшего в Страну Дураков, и в умелой беседе можно было получить самую исчерпывающую информацию. Отец Прохор заподозрил, что квартирант занимается лихими, непотребными делами, однако, не показывая виду, затеял душеспасительные беседы. А его попадья и вовсе оказалась глухонемой и очень доброй женщиной с неизменной виноватой улыбкой на лице.
В первой же беседе с Прохором Бурцев постарался выяснить, есть ли где здесь поблизости месточтимый святой источник, откуда люди берут чудодейственную воду, и получил ответ, что такового источника не имеется и никогда о нем слышно не было, а если постояльцу нужна святая вода, то ее он делает сам в нужных количествах, и на Крещение, например, святит целую реку Маегу, и тогда хоть бочками вози. Беда, что особой чудодейственности от нее нет, и все виноват он, многогрешный, ибо молиться не умеет, как старые святые отцы молились.
Казалось бы, разговор этот не должен был особенно затронуть память батюшки-гармониста, но Бурцев заметил, что квартирный хозяин начал присматриваться к постояльцу и, кроме нравоучений, задавать не свойственные ему вопросы явно разведочного характера. В общем, любимчик Страны Дураков был не так-то прост…
Оперативники жили отдельно, в гостинице, в шикарном номере, где был умывальник, изображали из себя рэкетиров, заехавших сюда прибрать к рукам местный бизнес, и эту роль играли безупречно. Как выяснилось, воротилы районного масштаба жили тут без всякой «крыши» и никому не давали дани, что в общем-то было не мудрено в таком глухом кержацком углу. Они ходили к новоявленным крутым бандюкам на «стрелку», и кое-кто сдался сразу, пообещав платить, а кое-кому из строптивых намяли бока, однако никто из них не заявил в милицию. Как выяснилось, опера владели не только гестаповскими методами допроса в московских кабинетах; чувствуя вину свою, можно сказать, копытами землю рыли, чтобы использовать шанс и оправдаться перед спецпрокурором. Рыскали по поселку днем и ночью и, работая практически вслепую – Бурцев и близко не подпускал их к своим секретам – отслеживали, не ведет ли кто наблюдение за домом священника и одновременно искали анонима.
Они скоро обнаружили, что их рэкетирская легенда никуда не годится. Районный бизнес находился под контролем некой группы людей, обитающих в девяноста километрах от Усть-Маеги, в бывшем военном санатории, который раньше имел и сейчас сохранил название Дворянское Гнездо. По виду те были настоящими бандюками, разъезжали на джипах, кто-то видел у них оружие автоматы, однако служили они известному в столице финансово-промышленному магнату Закомарному. Скорее всего, эти люди представляли собой службу безопасности, которой сейчас обзаводился всякий скоробогатый полукриминальный делец, и здесь исполняли не только обязанности охранников Дворянского Гнезда, но еще вели в округе определенную разведку, дабы перехватить недругов на дальних подступах.