Утомленная балом
Шрифт:
Глотая слезы, Лиза погружалась в сон.
…Там, где она оказалась, было темно и сыро. Древнее подземелье пугало Лизу невнятными шорохами и мрачным эхом чужих шагов. Факелы, оставленные кем-то на стенах, почти не освещали коридор. Тени от факелов казались Лизе живыми. Она чувствовала, что позади кто-то есть. Обернуться она боялась, вдруг там окажется полчище демонов или сам дьявол? Чужое дыхание обжигало затылок, в ушах слышался шепот: «Одумайся, куда ты идешь? Дальше дороги нет!» Лиза послушно остановилась, с отвращением оперлась о стену, но тут же отдернула
Лиза открыла глаза. Ярко светило солнце, разгоняя ночные страхи. Голова нестерпимо болела. Она потянулась к графину, стоявшему рядом на столике, налила воду в чашку, сделала глоток, ощущая, как жидкость мягкой прохладой разливается по телу, пробуждая его ото сна.
Ей все было безразлично, словно внутри что-то умерло. Существование казалось бессмысленным — зачем жить, если невозможно радоваться? Ходить, двигаться, есть, разговаривать — ничего этого не хотелось.
Где-то в глубине дома, в столовой, большие напольные часы пробили десять раз, и тут же им ответили маленькие позолоченные часики в будуаре, изящные золотые часы с амурами на камине в гостиной. Зашлепали маленькие ножки, за этими легкими шажками послышалось грузное шарканье немолодой женщины.
Дверь приоткрылась, и в просвете показалось озабоченное лицо Любаши.
Она громким шепотом поинтересовалась:
— Вы уже проснулись, Елизавета Павловна? Вам что-нибудь принести?
Лиза равнодушно отозвалась:
— Иди, Любаша, мне ничего не нужно…
Но Любаша не уходила:
— Николай Степанович зовет завтракать!
— Нет, я не буду, не хочу есть…
Дверь за горничной затворилась, но через мгновение полностью распахнулась, и в проеме возник встревоженный Вересов.
— Лизонька, что я слышу? Ты не будешь есть? — Николай Степанович энергично подошел к кровати и стащил с Лизы одеяло. — Давай, голубушка, поднимайся. Такой дивный день, а ты все еще в постели! Весь дом давно не спит, а она только просыпается!
Лиза потянулась за одеялом, не спеша подниматься, но Вересов, словно пушинку, подхватил ее на руки:
— Лиза, милая! Если бы ты знала, как я тебя люблю! Я влюблен, как мальчишка, словно мы с тобой только что встретились. Помнишь, как это было?
— Помню, — Лиза распахнула глаза, отведя взгляд в сторону. Снова подступили рыдания.
Вересов нагнулся к жене, чтобы ее поцеловать:
— Давай закроемся здесь, в твоей спальне и проведем день вместе?
Но Лиза не поддержала мужа:
— Прости, мне нехорошо, подкатывает тошнота…
Николай Степанович усадил ее на кровать, забеспокоился:
— Друг мой, ты нездорова? У тебя больные глаза!
Лиза забралась обратно под одеяло:
— Голова болит и хочется пить…
— Неужели вчера простудилась? Тогда позовем врача. Вересов кинулся к двери. Лиза торопливо вскрикнула:
—
— Конечно, любимая! Любаша принесет тебе почту. Что-то было от матушки, я не читал.
Разбирая корреспонденцию, Лиза замерла, заметив письмо от Мити. Сердце отчаянно застучало.
«Письмо? От него? Но этого не может быть!»
Руки ее дрожали. Она нетерпеливо вскрыла печать и справилась с волнением.
«Драгоценная моя возлюбленная!
Как я рад писать тебе снова, забыв об осторожности. Надеюсь, ты простишь меня.
Люблю тебя страстно, так, как никого раньше не любил. День, проведенный без тебя, кажется мне адом, твое молчание — приговором. Хочу тебя видеть, целовать твои маленькие пальчики.
Неужели ты не сжалишься надо мной и не напишешь хотя бы пару строк?
Люблю. Навеки твой».
«В это невозможно поверить! — Лиза перечитала письмо. — Однако это так! И этот человек утверждает, что любит меня?»
Лиза возвращалась к жизни. Она откинула одеяло, быстро встала с кровати и подошла к столику, на котором стояла тонкая фарфоровая тарелка. Лиза еще раз перечитала письмо, запомнив его наизусть, потом с нескрываемым удовольствием разорвала его в мелкие клочья и бросила их на тарелку, а потом выбросила мусор в форточку.
«Митя, прости. Но ты меня не проведешь».
Лиза не чувствовала ни горечи, ни разочарования. Она могла поклясться, что с того момента, как прочитала письмо, в нее вселился демон. Она чувствовала в себе силы и готовилась к тому, что помогло бы ей снова начать жить. Что это? Азарт? Жажда мести? Лиза не знала. Но она точно знала, что теперь сможет противостоять невзгодам.
Через минуту Лиза уже энергично трясла колокольчиком для вызова прислуги. Вбежала Любаша.
— Я еду на Невский. Вели запрягать лошадей!
— А как же завтрак, хозяйка?
— Не перечь! Делай, что говорю, да поживее!
Лиза без промедления умылась, оделась, самостоятельно сложила волосы в простой прическе, слегка припудрила лицо и направилась в прихожую. Из столовой послышался голос Николая Степановича, который в замешательстве кого-то расспрашивал:
— Что? Уезжает? Но ведь она нездорова… Милочка, задержите ее и никуда не пускайте!
Быстро набросив на плечи меховую накидку, облачившись в сапожки и на ходу натянув перчатки, Лиза выскочила из дома. Где же карета? Лиза запаниковала. Сейчас ее догонят и вернут обратно, а ей так нужно уехать! Из-за угла выехала открытая коляска. Возница не торопился, поэтому Лиза выбежала на дорогу и замахала рукой, рискуя угодить под копыта. К Лизиному счастью, никто из домашних так и не появился. И только когда коляска с беглянкой свернула за угол, из парадной показался Николай Степанович в наброшенном на плечи полушубке. Любаша, подпрыгивая, поправляла ему криво сидевшую шапку.