Утомленная балом
Шрифт:
— Эх, как бы был валет! — Вересов поступал неосторожно и говорил шепотом, думая, что его никто не слышит. Он достал из своей колоды валета и положил рядом рубашкой вверх.
— Так значит, наверное, ставите на валета? — не дожидаясь ответа, Митя вскрыл новую колоду. — Ставлю все против вашего.
— Мне уже нечего ставить, — Николай Степанович понурился.
— Так уж и нечего, — Митя хитро подмигнул, — а ваша супруга?
— О чем вы, молодой человек, при чем тут Лиза?
— Если вам нечего ставить, можно поставить на кон
Николай Степанович растерялся. Первый раз в жизни растерялся по-настоящему. Поставить на кон Лизу? Это неслыханно! Негодование в его взгляде сменилось задумчивостью. Он не раз слышал о том, что именно подобным образом в пух проигравшимся удавалось вернуть состояние. А если удача отвернется и на этот раз? Хмель все больше ударял в голову. Он обязан отыграться, иначе что он скажет Лизе? Что пустил все нажитое по ветру?
Вересов начал шептать «Отче наш» и призывать провидение себе в помощь. Решение досталось нелегко.
— Что же, вы правы.
Митя срезал колоду на две части, перевернул лицевой стороной вверх и сдвинул верхнюю карту направо так, что стали видны две первые. Валета среди них не было. Вересов открыл свою карту, после чего Панин начал метать штосс. Валет оказался седьмым.
— Ваш валет убит, любезнейший! — противник ликовал.
Вересов не верил собственным глазам.
— Да вы шулер, господин Панин! Не могу поверить. Вы подменили колоду и метали баламут?!
— Вы не смеете меня обвинять, — Митя встал, — я ничем себя не запятнал! А вот вы, похоже, не желаете платить по счетам.
Вересова душили рыдания. Он не чувствовал под собой земли. Он был раздавлен, уничтожен.
— Как вы могли воспользоваться моим гостеприимством… Как я мог вам доверять… Да как… да как… проиграться как мальчишка… Дуэль, дуэль непременно!
— Я готов удовлетворить ваши требования, Николай Степанович, — твердым голосом победителя произнес Панин, — но только после того, как вы расплатитесь со мной. Иначе в свете скажут, что вы пристрелили меня, не пожелав отдать карточный долг.
— Вы — мерзавец, молодой человек, я вас презираю!
— Не больше, чем я вас, — Митя смотрел на соперника с нескрываемым презрением, — проиграть в карты жену, да возможно ли такое?!
Властно глядя противнику прямо в глаза, Панин возвышался над Вересовым.
— Итак, сударь, завтра же вы подадите государю прошение о разводе. И потрудитесь побыстрее съехать из моего дома.
— Моего дома!
— Нет, простите великодушно, теперь уже моего! А если, упаси вас господь от этого, вы не поторопитесь, то в свете узнают, что вы проиграли супругу в карты. Не мне вам объяснять, что станется с ее репутацией.
Панин взял с тумбочки плащ, цилиндр, трость и перчатки и, не оборачиваясь, вышел.
Митя издалека, еще с лестницы приметил, что дверь, ведущая в его комнаты,
Свечка в руке тревожно подмигнула — невидимые потоки колючего сквозняка заставили ее трепетать.
Бросив верхнюю одежду на диван, он небрежным движением ослабил натяжение шейного платка. Взгляд натолкнулся на зеркало, которое отражало его нечеткий силуэт. Митя подошел ближе. Отражение не улыбалось, напротив, казалось чужим и отстраненным. Под глазами обозначились круги, волосы лежали небрежно, кончики рта ползли вниз.
Он был крайне недоволен собой.
— Ты действительно мерзавец, Панин, — обратился он к отражению, — что ты сотворил с Вересовым? Как ты только мог так поступить, подлая твоя душа?
Упрямое отражение безмолвствовало, живя собственной жизнью.
— Что, брат, плохо тебе? — в словах слышалась ирония. — Не нужно затевать игру, заранее зная результат. И что в итоге? Если правда всплывет на поверхность, неизвестно, как поведет себя Лиза.
Из спальни послышался невнятный шорох. Митя застыл, прислушиваясь. Звуки повторились.
Он здесь не один?
В верхнем ящике тумбочки лежал пистолет. Пистолет он сам когда-то зарядил, чтобы при необходимости оказать сопротивление. Нужно всего лишь протянуть руку и выдвинуть ящик на себя.
— Кто здесь?
Ответа не последовало, но шорохи прекратились.
В комнате стоял полумрак; свечу Митя забыл в прихожей, когда раздевался. Как он ни старался, не мог выдвинуть ящик. Вероятно, он был заперт на ключ.
— Не трудитесь, вам это не поможет, — человек решил выйти из тени. — Вы обречены, сударь! Не двигайтесь, иначе выстрелю.
В руке незваного гостя показался пистолет.
— Кто вы и что вам нужно? Хотя бы объяснитесь! — Митя продолжал попытки достать оружие.
— Проявите мужество и умрите мужчиной, — визитер шагнул вперед.
— Подождите! Я требую объяснений!
Митя понимал, что в его интересах потянуть время: ящик скоро выдвинется, должен же он выдвинуться, наконец!
— Требуете? Вы стоите у края пропасти, а все потому, что растоптали чужие жизни. И вы за это поплатитесь!
— Кто вы? — замок сломался. Но Митя понял, что не успеет.
Раздался выстрел:
— Умрите!
В этот момент ящик поддался, от чего Митю отбросило в сторону. Пуля, предназначенная в сердце, прошла навылет, слева через плечо. Облокотившись об тумбочку, Митя почувствовал, что сползает вниз. Боль обжигала, забирала силы. Нужно было действовать, не медля.
Он нащупал пистолет, выпрямился, взвел курок, выстрелил…
Незнакомец охнул, выронил пистолет и повалился набок. Митя выстрелил метко, и его пуля прошла чуть выше сердца нападавшего, повредив ему одну из важных артерий. Визитер истекал кровью. Прежде, чем сознание помутилось, губы его прошептали: