Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости
Шрифт:
— С утра, товарищ командир…
— Ладно, бывай, мы поехали… — Командир отвернулся от Анджея, порылся в своей сумке. — На, боец, держи…
Зарычав, броневик покатился дальше на Кобрин… вслед за ним двинулась длинная моторизованная колонна.
Анджей, глотая голодные слюни и печально рассматривая врученную ему командиром банку тушенки, с досадой протянул:
— Эх, дурак я… Надо было у Матери Божьей еще и хлебца попросить… и открывалку…
Дева Мария все так же ласково улыбалась Анджею и продолжала молчать…
«Надуманная драма! — воскликнет недоверчивый читатель. — Ведь у Анджея на поясе висит штык-нож»…
Дорогой друг, дело
В Америке, например, такое поведение посчитают польской тупостью…
…Это же место, этот же день и это же время.
Истекающий кровью, израсходовавший последние боеприпасы, 115-й стрелковый полк 75-й стрелковой дивизии, с развернутым Боевым знаменем пошедший в последнюю штыковую атаку, полег весь под местечком Гвозницей…
Через Медну и Бродятин хлынувшая в прорыв боевая группа 4-й «панцер-дивизион», получившая возможность ударить на Кобрин с юга, достигла перекрестка шоссе Брест — Ковель и Малорита — Кобрин (отметка 152.4).
Вовремя схоронившийся красноармеец Анджей из своих кустов наблюдал, как промчавшийся по дороге на Брест немецкий танк походя снес «голубец», потом притормозил, и соскочивший на землю «герман» в черном комбинезоне стал мочиться на икону. Шутка такая, немецкая, весьма незатейливая… Выскочивший на дорогу юноша, отчаянно размахивающий своим штык-ножом, был мгновенно немцами застрелен.
А немецкий танк поехал себе дальше….
И никто не увидел, как по щеке Девы Марии скатилась кровавая слеза…
23 июня 1941 года. 21 час 27 минут.
Лесная дорога Каменец — Пружаны, не доезжая Речицы
Гудериан понял, что его явно дезинформировали. Это был не завал!
Если бы герр командующий лучше учил русскую историю, то знал бы, что это лесное ЧУДОВИЩЕ носит название «Die Zaseka». Традиционное русское сооружение.
В том месте, где дорога сужалась и переходила в устье оврага, спиленные на высоте груди толстые лесные стволы крест-накрест, вершинами на Запад, образовывали непроходимый, ощетинившийся сучьями препон — из-за которого еще нашим предкам так удобно было во времена оны выцеливать гарцующую европейскую мишень…
Единственным отличием от классики жанра было то, что нынешняя засека была еще и щедро перевязана колючей проволокой… Хорошо бы было ее и заминировать… но чем? Спасибо товарищу Кулику… сердечное спасибо от немецкой армии!
…Несколько пулеметных трасс MG-34 погасли в лесном сумраке. Русский лес в ответ угрюмо молчал.
Посланные солдаты, обшарившие округу, вернулись, испачканные смолой, исцарапанные, искусанные оводами и мокрые от пота, несмотря на вечернюю прохладу. Это пока были все немецкие потери…
Однако Быстроходный Гейнц не стал ждать, пока саперы растащат эту преграду. Он кожей
И когда из-за осмотренных дважды и трижды древесных стволов вдруг высунулась чья-то могучая рука, схватила герра командующего за отворот мундира и потащила в хвойную глубину, никто из немецких солдат глазом моргнуть не успел…
Там же, тогда же…
Когда Риббентропу пришла телеграмма из славного города Хем-Былдыр, иначе же, по-русски — Кызыла, что вслед за Россией и Народной Монголией войну Великогерманскому государству немецкой нации объявила Тувинская Народная Республика… Он, Риббентроп, вообще ничего не понял.
Какая-такая республика? Какой еще Хем-Былдыр? Бывший торговец шампанским о таком государстве ничего не знал. А напрасно… Потому что:
Бывший Урукхай, он же Урянхайский край — это вольфрам, медь, свинец, ванадий, ртуть… Это 50 тысяч выносливых лохматых лошадей, выкапывающих себе корм из-под глубокого снега, только в 1941 году… Это 52 тыс. пар лыж, 12 тыс. полушубков, 15 тыс. пар валенок, 70 тыс. тонн овечьей шерсти, несколько сот тонн мяса, сани, телеги, упряжь и другие товары на общую сумму около 66,5 млн. руб. Бесплатно. В подарок северному союзнику.
В конце концов, это на 30 миллионов долларов золотого запаса республики — переданных Москве на нужды совместной обороны…
Урянхаец (или урукхай, так правильно произносилось самоназвание его субэтноса) народоармеец Оорк-цэрег (старший лейтенант) Хатын-Батор Максаржабович Хемчик-оол проходил обязательную полевую практику в войсках после успешного окончания первого курса Военно-инженерной академии РККА имени В. В. Куйбышева. Целью практики была проверка карбышевской формулы: «Один сапер — один топор — один день — один пень». [103]
103
Непритязательный армейский юмор. Формула на самом деле звучит так: одна саперная рота — один километр проволочного заграждения — в один кол — устанавливает за один час.
Несмотря на свою несколько пугающую внешность, здоровенный, как таежный лось, оорк-цэрег был очень тихим, как все урянхаи, и добродушнейшим созданием. Крайне разумным и весьма старательным в учебе, заучивающим логарифмические таблицы Брадиса наизусть…
Тем не менее, скажем по секрету, урянхайцы вообще-то в армии Сотрясателя Вселенной Бату-хана считались лучшими воинами. Субудай-багатур, непобедимый полководец, по национальности был именно урянхаец.
К тому же товарищ оорк-цэрег Хемчик-оол очень не любил, когда обижают его русских друзей.
И поэтому построивший засеку по заветам своего учителя Карбышева и оставшийся понаблюдать, как она будет работать, алтайский таежник просто, тихо и без лишних мучительств свернул Гудериану шею. А затем неслышно растворился в лесном сумраке…
23 июня 1941 года. 23 часа 00 минут.
Высокое. Штаб 4-й армии вермахта
— Что сделали?! — спросил Командующий армией генерал-фельдмаршал фон Клюге, с недоумением.