Утонуть в крови
Шрифт:
Среди пленников были в основном женщины и дети, которых татары сгоняли в детинец и на Соколиную гору, где и происходил дележ всей захваченной в Рязани добычи. Старух и совсем маленьких девочек татары без раздумий убивали. Красивых статных девушек разбирали себе ханы и нойоны, не отставали от них и младшие татарские военачальники, выбирая для себя пленниц покрасивее из тех, что не приглянулись знатным монголам и царевичам-чингизидам.
Всех остальных пленниц, не выделявшихся молодостью и красотой, отдавали простым воинам, которые чаще всего убивали их после долгих унижений и истязаний.
Женщин, сопротивлявшихся насилию что есть сил,
Бесчувственность татар к человеческим страданиям, к виду истерзанной человеческой плоти ужасала и потрясала Фетинью и Пребрану. Татары спокойно насыщались пищей и при этом с каким-то детским любопытством разглядывали изуродованные тела русичей. Некоторые из степняков чистили свои ножи и сабли волосами мертвых пленниц, иные из татар преспокойно утоляли свою похоть с какой-нибудь невольницей всего в нескольких шагах от изрубленных человеческих останков.
Уже в детинце Фетинья и Пребрана увидели совсем дикую сцену.
Израненного боярина Оверьяна Веринеича за то, что он не поклонился и плюнул на сапог кому-то из братьев Батыя, татары привязали за руки и ноги к четырем лошадям, которых начали стегать плетками. Придя в неистовство от боли, лошади рванулись в разные стороны и разорвали пленника на части.
Монгол, приведший Пребрану и Фетинью в детинец, сдал их другому монголу, весь облик которого говорил о том, что этот полноватый человек с одутловатым желтым лицом не участвует в сражениях и штурмах. В обязанности желтолицего толстяка входило заниматься отбором лучших пленниц и наиболее ценной утвари для хана Батыя и его братьев. Пребрану и Фетинью сначала держали во дворе одного из княжеских теремов под присмотром стражи. Постепенно на княжеском дворе татары собрали больше полусотни красивых девушек со всей Рязани. Видя, что обнаженные девушки совсем закоченели на холоде, желтолицый толстяк приказал страже загнать их в одно из помещений терема, где была печь. Татары принесли несколько охапок дров и позволили юным пленницам развести огонь в печи.
После всего увиденного за прошедшие полдня многие из девушек пребывали в потерянном состоянии, многие рыдали, вспоминая своих убитых родителей, родственников и знакомых…
Еще находясь во дворе, Фетинья и Пребрана столкнулись с Милославой, дочерью боярина Турдея. Ее тоже привели на княжеский двор связанную и без клочка одежды на теле. Татарин, приведший Милославу в детинец, был весь забрызган кровью убитых им русичей. Поскольку злобный степняк то и дело лапал красивую пленницу своими окровавленными руками, грудь, плечи и ягодицы Милославы оказались вымазанными в крови.
Сидя на скамье у печи, в которой гудело сильное пламя, Милослава рассказывала Пребране печальную историю своего пленения:
– Прошлой ночью я вынесла на себе с восточного вала одного молоденького ратника, изранен он был сильно, – молвила Милослава в то время, как Пребрана обрывком полотенца, смоченным в воде, стирала с ее плеч и груди отпечатки окровавленной пятерни. – Дотащила я этого юношу до дома знахарки Акулины, помогла ей раздеть его
Милослава тяжело вздохнула.
Пребрана слегка вздрогнула и тихо спросила:
– Почему звали, неужели он умер?
– После перевязки Нежата заснул, выпив какого-то снадобья, – усталым голосом продолжила Милослава. – Я тоже еле на ногах держалась от изнеможения, прилегла отдохнуть и не заметила, как уснула мертвым сном. Проснулась от диких криков. В доме свирепствовали мунгалы, они зарезали Акулину, Нежату и еще троих раненых, лежащих в беспамятстве. Меня мунгалы раздели донага и связали веревкой. – Милослава вновь издала тягостный вздох. – Обидно, что нехристи так легко меня пленили. При мне же был кинжал, но я не успела им воспользоваться.
– Я тоже спала как убитая, когда мунгалы на монастырское подворье ворвались, – посетовала Фетинья, сидя на корточках у печной топки и подкладывая в огонь березовые поленья. – У меня тоже нож был припасен на самый худший случай. Токмо я спросонья и не вспомнила о ноже, когда мунгалы поволокли меня за волосы из кельи.
В светлице, где находились плененные девушки, было два окна, выходивших на теремной двор.
Рыжеволосая дочь боярина Любомира Захарича, подойдя к окну, воскликнула с ужасом в голосе:
– Бог мой, что творится! Нехристи раздевают догола княгиню Агриппину Ростиславну, бьют ее плетьми!
Несколько девушек гурьбой подбежали к окну, забранному ромбовидными стеклянными ячейками, и, напирая одна на другую, притиснули рыжеволосую Людмилу вплотную к оконной раме.
Подбежала к окну и Пребрана, которой в прошлом довелось несколько раз видеть Агриппину Ростиславну на службе в Успенском храме и на торжище.
Непонятно, что разозлило татар, которые гурьбой избивали старую женщину, содрав с нее все одежды. Княгиня лежала на подталом истоптанном снегу в нескольких шагах от теремного крыльца. Ее лицо было залито кровью. На ее рыхлом дородном белом теле после каждого удара плети вспухал кровавый след. Нагота и беспомощность княгини совершенно не трогали злобствующих врагов, которые наносили удары плетками и древками копий, подзадоривая друг друга веселыми гортанными выкриками. Наконец кто-то из татар вонзил в беспомощную женщину копье, тем самым прекратив ее мучения.
Потрясенные этим зрелищем девушки отпрянули от окна, лишь рыжеволосая Людмила не двинулась с места, с беззвучными рыданиями прижав ладонь к губам.
– Эти мунгалы просто нелюди! – дрожащим голосом обронила Пребрана, присев на скамью рядом с Милославой. – Это просто твари в человеческом обличье! В них нет ни малейшего сострадания!
– Я думаю, Агриппине Ростиславне было не страшно умирать в семьдесят-то с лишним лет, – с мрачным спокойствием проговорила Фетинья, глядя на огонь в печи, – а вот нам-то каково будет уходить из жизни в наши юные годы.
– Ежели Господь пособит мне бежать из плена, то я возьму в руки оружие и буду мстить проклятым мунгалам за все их зверства в Рязани! – твердым голосом промолвила Милослава.
Пребрана теснее прижалась к Милославе, выражая тем самым свое восхищение ее самоотверженной смелостью. В душе Пребраны желание мстить татарам за их жестокости подавлялось необоримым страхом перед этим свирепым степным племенем.
– Господь нам не поможет, – с тем же ледяным спокойствием произнесла Фетинья. – Самим надо думать, как спастись из татарской неволи.