Утонувшие надежды

Уэстлейк Дональд Эдвин

— Дилли? — спросила Мэй.

— Джон Диллинджер, — пояснил Дортмундер. — Том начинал вместе с Диллинджером и называл его Дилли.

— Прямо в глаза? — спросила Мэй.

— Послушайте, мадам, — сказал Том. — Я всю жизнь был сам себе голова, и если мне захотелось назвать Эла «Элом», я так его и называл. Если мне хотелось назвать Диллинджера «Дилли», я так его и называл.

— Понятно, — отозвалась Мэй. Ее глаза становились все более затравленными.

— Мы с Дилли, образно выражаясь, вместе вышли на большую дорогу. Я имею в виду — когда его в тридцать третьем выпустили из тюрьмы в Индиане, я как раз начинал. Мне тогда было четырнадцать. За тот год я многому

успел научиться у Дилли, пока его не настигла смерть, и одной из наук, которые я тогда усвоил, была привычка откладывать на черный день.

— Как же, помню, — заметил Дортмундер. — Когда мы сидели в одной камере, тебе при каждой встрече с адвокатами приходилось сообщать им, где зарыт твой очередной тайник, который они могли выкопать, чтобы получить свой гонорар.

— Адвокаты, — проворчал Том еще более сиплым голосом. При этом его губы чуть шевельнулись, открывая мелкие, белые, острые на вид зубы. — За эти годы они наложили лапу на большую часть моих запасов, а я не получил от них ровным счетом ничего. Но до моего главного тайника они не добрались — черта с два! Я берег его даже от адвокатов. Это моя пенсия. Я выбрал себе местечко на западном побережье, в Мексике, неподалеку от Акапулько. Я уеду туда, как только получу свои деньги — деньги, которые надолго обеспечат мне счастливую и здоровую жизнь. Я стану почтенным пожилым человеком. Это единственное желание, которое у меня еще осталось.

— Прекрасная мысль, — сказал Дортмундер. Интересно, подумал он, что помешало Тому просто сесть на самолет и отправиться на юг? Зачем он приехал сюда, зачем рассказывает эти истории мне, Дортмундеру?

— Мы взяли броневик, перевозивший деньги из Олбани в Нью-Йорк по Сквозному шоссе, — продолжал Том. — Сработали чисто, да только впоследствии моим ребятам не повезло, и я оказался единственным хозяином всех семисот тысяч.

Дортмундер с изумлением посмотрел на него:

— Долларов?

— Чего же еще? Долларов, конечно. Это было за год или за два до моей последней отсидки. Денег было завались, а поскольку делиться не с кем, я купил гроб...

— Ты хочешь сказать, сейф? — вставил Дортмундер.

— Нет, именно гроб, — сказал Том. — Если ты решил что-то надежно спрятать, то лучше гроба ничего не придумать. Водонепроницаемый, герметичный гроб со стальной обшивкой.

— Ну и ну, — поразился Дортмундер.

— Вот тебе и «ну», — сказал Том. — Беда в том, что его просто так не купишь. Фирма-производитель ведет тщательный учет своей продукции.

— Зачем это? — нахмурился Дортмундер.

— Видишь ли, они не хотели бы, чтобы ты купил гроб и, засунув в него свою матушку, зарыл ее где-нибудь на огороде. Самовольное погребение незаконно.

— Полагаю, что так, — согласился Дортмундер.

— Но у меня в то время был один приятель, владелец похоронного бюро, — продолжал Том, — мы вели дело на паях...

Дортмундер и Мэй обменялись многозначительными взглядами.

— ...так что он продал мне один гроб, что называется, из-под прилавка. Чудесная вещь, он стоил каждого пенни вложенных в него денег. Хоронить людей в таком гробу — настоящее преступление.

— Ага, — пробормотал Дортмундер.

— Неподалеку от Сквозного, — продолжал Том, — был маленький городишко под названием Паткинс-Корнерз. Как-то ночью я приехал туда, пробрался за библиотеку, где никто не мог меня увидеть, вырыл яму глубиной в четыре фута, опустил туда гроб и засыпал его землей. А потом уехал, и теперь никто во всем мире — кроме вас, конечно — даже понятия не имеет, что я вообще когда-либо бывал в этом самом Паткинс-Корнерз.

— Так

значит, ты хочешь, чтобы я помог тебе вырыть гроб с деньгами и вывезти его из Паткинс-Корнерз? — спросил Дортмундер.

— Именно об этом и идет речь, — ответил Том.

— Мне кажется, это дело — проще пареной репы, — заверил его Дортмундер, решив, что семидесятилетний Том просто боится, что не сумеет вырыть и достать тяжелый гроб.

Однако Том покачал головой и сказал:

— Боюсь, это будет потруднее, чем ты думаешь, Эл. Видишь ли, четыре года спустя — примерно в то самое время, когда тебя поселили в моей камере, — власти штата Нью-Йорк выкупили все тамошние земли да еще четыре селения в придачу, включая и Паткинс-Корнерз, а людей вывезли. Затем землю передали городу и, перекрыв ведущее в долину шоссе дамбой, устроили там водохранилище для нужд прилегающих районов.

— Вот это да, — протянул Дортмундер.

— Потому-то я и обратился к тебе за помощью, — объяснил Том. — Дело в том, что сейчас мои денежки покрыты тремя футами земли и пятьюдесятью футами воды.

— Что ж, — согласился Дортмундер. — Это серьезная задача.

— Но выполнимая, — сказал Том. — В этом и состоит мое предложение. Ты, Эл, парень с головой, так что...

— Спасибо за комплимент.

— ...так что я беру тебя в долю, — закончил Том. — Мы достанем мой ящик — я, ты и, может быть, кто-то еще, затем разделим поровну. Половина мне, половина — тебе, а ты поделишься с теми, кого пожелаешь подключить к этому делу. Триста пятьдесят тысяч. Вполне хватит, чтобы вести жизнь почтенного пожилого человека, особенно в Мексике. Что скажешь?

— Что ж, предложение занятное, — сказал Дортмундер, подумав, что стоило бы разнюхать, что именно произошло с партнерами Тома по ограблению и почему он остался единственным обладателем семисот тысяч долларов. Правда, учитывая почтенный возраст Тома, можно было предположить, что он теперь не столь опасен, как в сорок три или сорок четыре года, когда брал броневик. Одновременно в голове Дортмундера зашевелились мысли о размере добычи и воспоминания о схватке с бешеной собакой и о жалких крохах, доставшихся ему после ограбления кассы. Дортмундер понятия не имел о том, как он будет выкапывать гроб со дна водохранилища на глубине пятидесяти футов, но даже если пригласить еще двух-трех ребят — скажем, для верности — трех, все равно на его долю остается около сотни тысяч. И никаких тебе собак.

— Хорошо, я согласен, — сказал он.

— Так, может быть, нам сегодня же вечером — но только не слишком поздно — отправиться туда, чтобы я показал тебе место? Два часа езды от города.

— Нынче вечером? — Дортмундер подумал, что ему, вероятно, захочется поспать подольше. Схватка с собакой в кассе вымотала его до предела.

— Чем раньше, тем лучше, — сказал Том.

— Неужели ты действительно хочешь этим заняться, Джон? — спросила Мэй.

Дортмундер видел, что Том вызывает у Мэй, как и у всякого другого человека, чувство неприязни; однако, взвесив положительные стороны дела, о которых только что размышлял, Дортмундер ответил:

— Надо посмотреть, Мэй. Посмотреть, что там и как.

— Делай как знаешь, — процедила Мэй, и звуки ее голоса содержали еще множество невысказанных слов.

— Я только посмотрю, — заверил ее Дортмундер и, обернувшись к Тому, спросил: — Где ты остановился?

— Пока мои деньги лежат в Паткинс-Корнерз, я согласен удовлетвориться тем диванчиком, на котором вы сидите.

Лицо Мэй превратилось в каменную маску. Дортмундер сказал:

— Что ж, в таком случае мы поедем туда сегодня же вечером.