Утонувший в кладезе
Шрифт:
Свет облегченно вздохнул и шагнул к девице. Положил руки ей на рамена.
Княжна словно того и ждала, прильнула к нему стремительно, повисла на шее. Перси ее оказались упругими, как резиновые мячи. Но это еще ничего не значило — они вполне могли оказаться именно резиновыми мячами.
Свет привычно приблизил уста к ее лицу.
Забава в этот момент обычно закрывала глаза.
Снежана глаз не закрыла, смотрела на чародея — снова удивленно и радостно. Вздохнула бурно, потянулась к нему губами.
Пора, подумал Свет. Коснулся мягких
Разочарование постигло его незамедлительно — левая персь Снежаны оказалась настоящей. Даже сквозь платье чувствовалось, сколь она горяча и упруго-податлива. Через мгновение такой же оказалась и правая. А когда Свет вклинил ногу меж стегон предполагаемой лже-девицы, все стало ясным окончательно. Низ живота Снежаны ничем не отличался от Забавиного — перунова корня там не было и в помине.
Нет, перед Светом стояла стопроцентная девица — корень от прикосновения не спрячешь никакими заклинаниями. Да и прижималась она к чародею — по-девичьи — с явным удовольствием.
А вот это было уже лишнее. Мало ему в жизни других забот!.. Но отталкивать княжну ужасно не хотелось.
Именно по этой причине он ее и оттолкнул.
— Что вы, чародей?
Радость в глазах девицы исчезла, удивление осталось. Однако это было уже совсем другое удивление.
И когда Свет, вернув себе невидимость, сбегал из ее комнаты, он сбегал и от оного удивления.
Вернувшись в гостевую, он снова задумался.
Ладушки-оладушки, княжна оказалась настоящей. Может, она все-таки ведьма? Да нет, непохоже… Что ж, по-видимому, серебристые ниточки в трапезной создало его буйное воображение.
Ужель бы варяги использовали в качестве своего лазутчика ведьму — слишком уж просто лишить ее Семаргловой Силы. Хотя бы применив испытанное в веках средство, называемое изнасилованием…
А с другой стороны, знавала Колдовская Дружина ведьм, коим перунов корень не приносил ни малейшего вреда. И даже паче того — полноценное удовольствие… Да, знавала Дружина подобных ведьм. Мать Ясну, к примеру.
Словом, понятно одно — если на чародея Смороду был расставлен капкан и если оный чародей в оный капкан угодил, то никакого прояснения в результате не случилось. А значит, самое времечко сконструировать собственную западню. Уже не на дочь Белояра Нарышки.
Конструированием этой западни он и занялся.
В дверь постучали очень тихо.
Пришлось поднять голову, прислушаться. Почему стучат, а не звонят в колокольчик?.. Стук повторился. Пришлось встать с кровати, зажечь ночник — странно, вроде бы он его не гасил — и подойти к двери.
— Кто там?
— Откройте, сударь волшебник, — донесся умоляющий шепот. — Это я… Пожалуйста, откройте!
Нельзя назвать шепот знакомым, если ты ввек его не слышал. Однако Свет сразу понял, кто находится за дверью. Включил Зрение. Вгляделся.
Она стояла в коридоре одна-одинешенька. Аки луна на небе без звезд. В
— Зачем? — шепотом же спросил Свет. И подивился глупости своего вопроса.
— Откройте, чародей! — снова взмолилась она. — Я прошу вас. Мне нужно кое-что вам сказать.
Лучше всего было бы посоветовать незваной гостье отправляться прочь, в собственную постель. Еще вчера чародей Сморода именно так бы и поступил. Но не теперь.
К тому же, она вообще не должна была стоять возле гостевой — отвращающее заклятье цепным псом охраняло дверь. И потому стоило разобраться, каким образом девице удалось справиться с оной животиной.
Была, правда, и другая причина излишней покладистости, но ее Свет отмел сразу. Чушь какая!..
Он выключил Зрение. И отодвинул щеколду замка.
Княжна Снежана несмело, бочком перешагнула порог, замерла, прижав к груди покрытые гусиной кожей руки — ночная рубашка у нее оказалась без рукавов.
— Это я, чародей — сказала она и переступила босыми ногами.
— Да, я заметил, — сказал Свет.
Она снова переступила с ноги на ногу. Даже в свете ночника было видно, как горят ее ланиты.
— А больше вы ничего не заметили? — спросила она.
— Заметил, — сказал Свет. — Заметил, что вы раздеты. И что находитесь там, где ни в коем случае не должны находиться опосля нашего последнего разговора. Вот если бы вы были Забавой…
— Я вам не забава! — Княжна сверкнула очами. — Я девица серьезная!
— Это я тоже заметил, — сказал Свет. — И потому не верю, что ваша недавняя пылкая ненависть столь скоро превратилась в безрассудную любовь.
Она вся как-то сразу угасла, сжалась, уронила руки. И стало видно, что рубашка у нее на груди почти прозрачна. И что за этой полупрозрачностью скрывается нечто очень и очень усладительное. Как только что истопленная печь морозным сеченским вечером…
И Свет понял, что ему жутко хочется попробовать эту усладу. Что их с Забавой ночи стали для него чем-то совершенно необходимым, без чего жизнь уже не полна своего смысла. И что не заменишь ни активными фехтовальными упражнениями, ни сочинительством небылей…
— Да какая там ненависть! — сказала она голосом Забавы и рассмеялась. Смехом Забавы. — Я же вас люблю, чародей! Без вас — хоть в петлю…
И тут в дверь снова постучали — осторожно, несмело, тайно.
Княжна ни капельки не испугалась. Шагнула к нему, колыхнула персями, взялась руками за подол ночной рубашки.
С прошлого лета это сугубо женское движение стало Свету хорошо знакомым. И чтобы воспрепятствовать оному движению, Свет схватил ее за талию.
С таким же успехом он мог попытаться остановить смерч. Рубашки на талии уже и в помине не было, пальцы коснулись обжигающе-холодной упругой плоти. А коричневые пуговки на персях уже нацелились в него пистолетными дулами. Вот-вот раздадутся выстрелы из обоих стволов…