Утопающий во грехе
Шрифт:
Новость, конечно, тут же разлетелась по залу. Все взволнованно зашушукались – смерть Ломакина обещала предстоящие большие перемены, которые неминуемо затронут и всех присутствующих.
«Ну, Зарубин, подумал так подумал!» – изумленно покачал головой Паша Колода, но говорить никому ничего не стал.
Владыка смотрел на заволновавшихся людей, которые думали теперь не о смерти отца Афанасия, не о смерти Ломакина, а лишь о том, что она, эта последняя смерть, принесет им самим. Только смерть-то это не последняя.
«Каждый день все новые загубленные души, – горестно думал он. – Каждый воюет против всех, и все против каждого. Каждый день убитые и искалеченные.
1994 г.
Анафилактический шок
Пассажиры московского рейса, прибывшего в Стокгольм, уже практически разошлись, когда трое полицейских в форме подошли к мужчине и женщине, стоявшим посреди зала ожидания и что-то оживленно обсуждавшим. Мужчина был уже немолод, седовлас, но статен и сразу чувствовалось, еще в полной силе. Женщине было лет тридцать, глаза ее блестели от слез.
Полицейские взяли их в кольцо, а потом из-за их спин вынырнул молодой человек в штатском. Он что-то сказал, потом вынул из папки лист бумаги и показал мужчине. Тот удивленно пожал плечами, какое-то время изучал документ, а потом растерянно поглядел на ничего не понимающую женщину.
Вернув бумагу молодому человеку, он обнял женщину, поцеловал ее в лоб, что-то настойчиво сказал ей и, высоко подняв голову, направился в сопровождении полицейских к выходу.
Женщина, словно окаменев, смотрела ему вслед…
Бывший старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры, а ныне адвокат Московской коллегии адвокатов, член Фонда социальной безопасности «Порядок и право», созданного покинувшими государеву службу по тем или иным причинам сотрудниками правоохранительных органов, Евгений Иванович Федоровский пил свой утренний кофе, щедро разбавленный молоком, и слушал по радио захлебывавшегося от возбуждения диктора.
Диктора можно было понять. Академика Губарева, возглавлявшего могучее научно-производственное объединение «Импульс», занимавшееся атомным машиностроением и, разумеется, причастного к разработке ядерного оружия, задержали на глазах встречавшей его в аэропорту Стокгольма дочери и предъявили ордер на арест по запросу министерства юстиции… США. «Ордер на арест выдан судом Западного округа штата Пенсильвания. Там в отношении господина Губарева ведется расследование по различным имущественным преступлениям», – сообщил журналистам представитель шведского управления юстиции.
Академика доставили в тюрьму предварительного заключения, где он был помещен в камеру, мало чем отличающуюся от «номера в двух-трехзвездном отеле». Так выразились сотрудники российского посольства, им удалось установить контакт с управлением юстиции. «Мы получили разрешение на встречу с господином Губаревым, сейчас определяется дата свидания», – сообщили они.
О каких именно преступлениях идет речь, шведский чиновник в своем сообщении не уточнил. Ему также было не известно, связано ли блокирование банковских счетов дочери господина Губарева, проживающей уже несколько лет в Швеции, с обвинениями, выдвинутыми в отношении ее отца. Зато
Тут же диктор перешел к комментариям экспертов всех мастей. И посыпались разъяснения и догадки по поводу инкриминируемых Губареву преступлений. Его подозревают в финансовых злоупотреблениях, связанных с деятельностью нескольких фирм, зарегистрированных им в США! Но он является носителем государственных секретов самого высокого уровня, выдача его иностранному государству может причинить колоссальный ущерб интересам России. Да что интересам! Безопасность государства под угрозой!
Особенно горячились, как и положено, депутаты. Они не понимали, как вообще можно было выпустить Губарева за границу. Особенно возбудился один депутат, который заявил, что в сложившейся ситуации российские спецслужбы должны подумать о физическом устранении Губарева, потому что если его выдадут США, из него там выбьют все российские секреты! Американцы умеют это делать, к нему могут быть применены пытки и психотропные средства!.. «Что же делать?» – опешил диктор. Надо поручить спецслужбам физически уничтожить Губарева, если будет принято решение выдать его американцам!
Тут Федоровский допил кофе и только головой покачал. Мели, Емеля, твоя неделя. Дорвались. А раньше о чем думали?
Несколько лет назад, когда Евгений Иванович Федоровский не был адвокатом, а был старшим следователем по особо важным делам, его пригласил заместитель Генерального и сказал, что его просят провести доследственную проверку по запросу одного народного депутата в порядке статьи 144 УПК на предмет наличия в деятельности Губарева состава преступления. Запрос касается коммерческой деятельности академика Губарева, в том числе и за рубежом. Проверку надо провести спокойно и аккуратно. «Сам понимаешь, Евгений Иванович, ситуация деликатная, – хмурился заместитель Генерального. – Губарев – фигура, человек государственный. Мы же не можем потребовать от наших зарубежных коллег представить информацию о его деятельности там. Они нас спросят: а по какому уголовному делу вы запрашиваете информацию?.. А дела-то нет… В общем, сам понимаешь…» Вот из таких «сам понимаешь» и был разговор. И Федоровский понимал… И задание начальства выполнил.
В наши времена скрыть что-либо сложно. Но еще сложнее отделить зерна от плевел, потому что все перепутано, переплетено в единое целое. Конечно, у следователя есть абсолютное мерило – закон. Нарушен закон – один вывод, не нарушен – другой. Только вот в нынешние времена и стрелка закона вместо того, чтобы четко указывать единственно верное направление, мечется как угорелая, как стрелка компаса в районе какой-нибудь магнитной аномалии… К тому же человеческая натура в новой жизни не выдерживает, корежит ее страшно, такое лезет наружу…
Всеволод Андреевич Губарев, как показала проверка, был человеком ярким, сильным и… весьма неоднозначным.
Более чем успешный советский ученый-атомщик, он был еще и сильным организатором, что в научной среде большая редкость. Сам он себя считал деятелем уровня Королева и Курчатова, не меньше. Когда Советского Союза не стало, он возглавлял могучее научно-производственное объединение «Импульс», занимавшееся атомным машиностроением. Пришедшие в России к власти младореформаторы повернулись к науке задом. «Импульс», как и все подобные учреждения, оказался без поддержки государства и был обречен на медленное угасание в бедности, переходящей в нищету. Именно тогда замученные нуждой работники атомных станций организовывали голодные марши на Москву.