Утраченная невинность
Шрифт:
Рейфель хохотнул, а Мэтт полез в корзинку.
— Прошу, госпожа, — подобострастным тоном произнес он, протягивая печенье Вейре, принявшей обиженный и капризный вид.
— Благодарю вас, мастер… мастер… — Она задумалась, наморщив лоб и поджав губы. — …Маклин, — наконец произнесла Вейра. — Знавала я одного Маклина. Настоящий тупица, таких редко встретишь, и при том глух как тетерев.
Мэтт фыркнул, обменялся с Рейфелем веселым взглядом и забрал вожжи у Вейры, чтобы она могла насладиться печеньем.
Дарран
Не скрывая презрения, Дарран уставился на него, держа тряпку в руках.
— Во имя сладчайшего имени Барлы, что тебе нужно на этот раз, Уиллер? Клянусь, мы отдали все книги Дурма!
— У меня послание для Гара, — бросил Уиллер, глядя мимо старика. — От его величества короля Конройда.
Даррану хотелось дать пощечину самодовольному наглецу. Но он стиснул зубы и холодно процедил:
— Не для Гара, а для его высочества принца. Еще раз назовешь его, как простолюдина, и обещаю, ты пожалеешь об этом.
Глаза Уиллера сузились и превратились в щелки.
— Еще раз пригрозишь мне, и расстанешься с жизнью, — прошипел он. — Боллитон в прошлом. Ты жалкий старик, слуга опального калеки, а я — личный помощник короля. Его правая рука, его доверенное лицо.
— Его лакей, хочешь сказать, — ответил Дарран. — Мальчик на посылках. Так что там за послание? Давай его сюда, я передам его высочеству.
Уиллер попытался прошмыгнуть мимо него.
— Я сам передам! Отойди, старая ворона. Не вмешивайся в дела короля, если не хочешь оказаться на соломенной подстилке рядом с Эшером. — Преградив ему дорогу, Дарран наклонился вперед.
— Его высочество легли спать, и я еще не видел, чтобы они изволили встать. Во всяком случае, для такого типа, как ты, я его будить не собираюсь. А что касается угроз, Уиллер… Я тебе не угрожаю, Уиллер. Я обещаю. Попробуй оскорбить моего принца, попробуй снова причинить ему малейшую боль, и ты до конца жизни лишишься покоя. Я уничтожу тебя, и никто меня даже пальцем не тронет.
Что бы там Уиллер ни рассмотрел в его глазах, но он сразу поверил Даррану. Негодяй отвернул побелевшее лицо и отступил на шаг.
— Что ж, изволь. Передавай послание сам, мне все равно. Его величество приказывает принцу Гару присутствовать на казни изменника Эшера. Карета приедет сегодня за полчаса до полуночи. Принцу велено быть готовым и ждать.
— Я передам его высочеству, — заявил Дарран. — Теперь убирайся.
Уиллер поспешно удалился, а Дарран обессиленно привалился к стене. Он чувствовал себя старым и беспомощным. Потом, понимая, что медлить бесполезно, потащился по лестнице к апартаментам Гара, чуть не плача от злости.
— Что случилось? — спросил Гар, не отрывая глаз от дневника Барлы. Он был весь испачкан чернилами. Пальцы, лицо и даже белокурые волосы покрывали
Дарран стоял в дверях библиотеки и не знал, как сказать принцу о приказе короля. Наконец, он откашлялся и вымолвил:
— Послание, господин. От его величества.
Гар продолжал писать. Один испачканный чернилами палец был прижат к той строчке, которую он в данный момент переводил; принц сосредоточенно хмурил брови.
— Я очень занят. Скажешь после.
— Боюсь, господин, что придется сказать сейчас, — осторожно произнес Дарран.
— Тогда говори и оставь меня! — крикнул Гар. — Ты же знаешь, чем я занят.
И Дарран сказал. Он изложил суть дела быстро и замолчал, наблюдая затем, как смысл услышанного доходит до Гара. Пальцы принца задрожали, и он бросил перо.
— Итак, — пробормотал он, глядя в пустоту невидящими глазами, — ему недостаточно, что я приговорил Эшера к смерти. Я еще должен увидеть, как он умрет. Ах, Конройд, Конройд… Неужели ты так нас ненавидишь?
Дарран выскочил на лестничную площадку и захлопнул за собой дверь, не в силах видеть, как терзается его принц.
К полудню Бесси без всяких происшествий довезла их до поворота на главную дорогу, ведущую в город. Движение здесь было оживленное. Олки ехали в каретах, на повозках, просто верхом; по направлению к Доране двигался целый поток путешественников, а встречного движения не было.
Мэтт недоуменно смотрел на всех этих людей.
— Что это с ними? — спросил он шепотом у Вейры. — Неужели они не понимают, что едут смотреть на гнусное убийство?
— На убийство изменника, — возразила Вейра. — Это совсем другое дело.
— Какая разница? — не соглашался Мэтт. — Вся пролитая кровь одного цвета.
Вейра покачала головой.
— Это у порядочных людей она красная, мастер Малкин. А у изменника черная, как и те замыслы, которые злодей вынашивает в своем сердце.
— Ты сама в это не веришь!
— Конечно, не верю. Но они верят. — Она похлопала его по колену. — Хотят верить. Если они позволят себе усомниться и задуматься хотя бы на миг, то лишатся покоя. А люди хотят мирно спать по ночам, а не терзаться угрызениями совести. А олкам сейчас особенно трудно. Если мы не будем проклинать мерзавца, посмевшего заняться магией, значит что? Значит, мы сами ею занимаемся.
Мэтт так разозлился, что с трудом сдерживался, чтобы не закричать на этих глупцов. В глубине фургона мирно похрапывал Рейфель, согревшийся под целой грудой одеял. Кричать не было смысла, и Мэтт, немного успокоившись, спросил у Вейры: