Утраченная невинность
Шрифт:
Передние двери Башни были слегка приоткрыты. Он глубоко вздохнул. Крепко взялся за обе бронзовые ручки. Рывком открыл двери и вошел.
— Я всех разослал по домам, — сказал Дарран, поднимаясь из кресла, стоявшего у подножия лестницы. — В конце концов, решил, что бессмысленно держать их здесь вместе столько часов. Только языками чешут.
— Бессмысленно, — медленно произнес Эшер, закрывая за собой двери. — Да.
Сплетя пальцы рук на впалой груди, Дарран сделал три шага навстречу и остановился.
— Итак? — Не знакомый с ним человек мог бы подумать, что
Эшер, остановившись посередине пустого холла, выждал мгновение и ответил:
— Нет. — Внезапно он почувствовал смертельную усталость. Надо бы присесть на что-нибудь. Вроде бы утром здесь были еще и кресла? — Немного побился, но и только. Сейчас Джарралт везет его к лекарю Никсу.
— Господин Джарралт, — автоматически поправил Дарран. — Эшер?
Тот протер слипающиеся глаза:
— Что?
— Кто-нибудь погиб?
Эшер отвернулся.
Треклятый старый дурак может откинуть копыта, когда услышит правду.
— Эшер?
Снова развернувшись к Даррану, он засунул руки в карманы и заставил себя смотреть прямо в изможденное лицо старика.
— Дурм не погиб. Дурм жив. По крайней мере, был жив, когда я видел его в последний раз. — Он пожал плечами. — Это точно.
— Мне нет дела до Дурма, — вспылил Дарран.
— Напрасно. Потому что если он не выкарабкается и не выступит в защиту Гара, у нас у всех будут крупные неприятности. В этом я убежден.
Казалось, Дарран не слушает.
— Кто еще? Ты сказал, Дурм не погиб. Замечательно. Кто еще уцелел… кроме него и Гара?
Эшер впервые слышал, чтобы старое чучело называло Гара иначе, чем «принц» или «его высочество». Это его испугало.
— Никто, — вдруг жестко ответил он. — Теперь все? Вся его семья погибла. Да, еще Мэтчер. И лошади. Главное, не забыть о бедных лошадках, ведь так? Все они мертвы. Лежат, разбившись, в пропасти за Гнездом Салберта. Так, что еще вы хотите знать?
С посиневших губ Даррана сорвался слабый жалобный стон. Пальцы расцепились и заскребли по груди. Он стал медленно оседать на колени.
Эшер бросился к нему:
— Не смей! Придурок, чучело, старая косоглазая корова! Не смей, сволочь!
Кряхтя от напряжения, он опустил Даррана на плиточный пол холла и рывком распахнул строгую черную куртку и жилет под ней. Дрожащими пальцами ослабил узел галстука и расстегнул белую рубаху. Грудь старика судорожно вздымалась, требуя воздуха. Больше всего она напоминала решетку для поджаривания мяса, накрытую чайным полотенцем, — до того старик был худ. Из глаз его, как из волшебного источника, непрерывно текли слезы. Нужна была подушка или что-то мягкое, чтобы не опускать голову несчастного прямо на плиточный пол. Оглядевшись, Эшер дотянулся до кресла, сорвал с него подушку и подсунул под голову Даррана.
После этого он на некоторое время застыл, поджав губы. Что дальше? Лекарем он не был и не имел ни малейшего понятия, что следует делать. Полоумный старик отпустил всю прислугу, даже посыльных мальчишек. Он схватил правую руку Даррана,
— Давай же, давай, — отчаянно просил он. — На сегодняшний день смертей хватит, старая ворона. Гар тебя не похвалит, если ты из-за него окочуришься. Теперь он станет королем, и ты будешь ему нужен. Если тебя не будет рядом с ним, могут попросить Уиллера, чтобы учил Гара организованности. Но ты же знаешь, что этот слизняк не способен организовать попойку, даже если находится в пивной.
Дарран слегка нахмурился. Несколько мгновений его губы беззвучно шевелились, затем он прошептал:
— Уиллер… мой помощник… прошу вас уважать…
— Вот это уже дело, — сказал Эшер, улыбнувшись и почувствовав некоторое облегчение. — Вы просто лежите здесь и дышите, господин чучело огородное. Вдох-выдох, вдох-выдох, и не вздумайте останавливаться.
Глаза Даррана были закрыты, ресницы дрожали, но грудь исправно вздымалась и опускалась. Эшер отпустил запястье старика и сел на пятки. По спине стекали струйки пота; волосы на голове промокли насквозь. Ему нужна ванна. И еда. При этой мысли в желудке заурчало. Но зануда Дарран отослал повариху. В гневе она страшна, но, может, рискнуть пошарить на кухне, вдруг там есть что-нибудь съестное. Он так и сделает, но только когда будет уверен, что Дарран не сотворит ему самой большой пакости в жизни, то есть не умрет.
Двери Башни широко распахнулись. Он поднял голову. Это был Гар. На своих двоих. Шагал, как ни в чем не бывало. На шаг позади него шел Конройд Джарралт. Увидев Даррана, они остановились.
— Барла, помоги мне, — произнес Гар. Голос прозвучал, как у человека, потерявшего последнюю надежду на счастье. — Он…
— Нет, — ответил Эшер, поднимаясь с пола. — Что вы здесь делаете? Вы же должны ехать к Никсу!
— Я заехал, чтобы рассказать Даррану о случившемся.
Эшер с укором посмотрел на Джарралта.
— Что ж, я ему уже все рассказал. Вы можете забрать его с собой к Никсу?
Не глядя на Джарралта, Гар кивнул.
В гнетущей тишине Джарралт помог Эшеру вынести старика к ожидавшей их карете. Гар шел следом, умудряясь каким-то образом держаться на ногах.
— Я вам нужен? — спросил Эшер, когда Даррана уложили на роскошные бархатные подушки, и Гар уселся в карету.
— Нужен, — ответил Гар.
— Залезайте на козлы к кучеру, — коротко бросил Джарралт и полез в карету.
Эшер прикусил язык и повиновался.
Королевский лазарет располагался в крыле главного здания дворца. К нему вела отдельная подъездная дорога; для большей уединенности и тишины перед входом был устроен огороженный двор с воротами. Заботливые руки доставили Даррана к входу. Гар от помощи холодно отказался и шел сам. Здесь Джарралт, который понял, что в его услугах более не нуждаются, покинул их, едва кивнув. Гар поблагодарил его легким наклоном головы, Эшер просто вздохнул с облегчением, а работники лазарета почти не обратили на почтенного гостя внимания.