Утраченный символ
Шрифт:
— В свое время, когда его только построили, — прошептала Кэтрин, — он был самым высоким сооружением на планете.
Лэнгдону представились старые черно-белые снимки, запечатлевшие, как масоны, поднявшись по строительным лесам на пять сотен футов над землей, вручную, по кирпичику выкладывают грани обелиска.
«Мы строители, — подумал Лэнгдон. — Мы творцы».
Испокон веков человек ощущал в себе что-то особенное, что-то неведомое. Он жаждал сил, которых не имел. Мечтал научиться летать,
И преуспел.
Храмы, куда приходят поклониться его достижениям, выстроились вдоль Эспланады. Музеи Смитсоновского комплекса едва вмещают все богатство изобретений, шедевров искусства и науки, трудов великих мыслителей. В них отражена вся история человека созидающего: от каменных орудий в Национальном музее американских индейцев до истребителей и ракет в Национальном музее авиации и космонавтики.
«Наши далекие предки наверняка сочли бы нас богами».
Раскинувшаяся далеко внизу мозаика памятников и музейных зданий снова увела взгляд Лэнгдона сквозь предрассветную мглу к Монументу Вашингтона. Профессор представил глубоко в земле одинокую Библию в краеугольном камне и подумал о том, как Слово Божие обернулось словом человеческим.
Затем пришла мысль о великом циркумпункте, вмурованном в круглую площадку под памятником в самом средоточии Америки. А потом Лэнгдон вдруг вспомнил о каменной шкатулке, которую ему когда-то вручил Питер. Ведь этот куб — Роберт только теперь понял, — раскрывшись, образовал ту же самую геометрическую фигуру, крест с циркумпунктом в центре. Лэнгдон невольно рассмеялся.
«Даже шкатулка и та указывала на это средоточие».
— Смотри, Роберт! — Кэтрин показала на верхушку памятника.
Лэнгдон поднял глаза, но ничего не заметил.
А потом, присмотревшись, разглядел.
На макушке величественного обелиска вспыхнула крошечная золотистая искра. Она разгоралась все ярче, все лучистее, сверкая на алюминиевом навершии каменной «иглы». Под восхищенным взглядом Лэнгдона она вскоре заполыхала огнем, как фонарь маяка, парящий над погруженной в сумрак столицей. Профессор вспомнил изящную надпись на восточной грани алюминиевого колпачка и осознал: каждый новый день в столице начинается с того, что первый луч восходящего солнца зажигает золотом два слова: «Laus Deo»
— Роберт, — шепнула Кэтрин, — мало кому выпадает возможность оказаться здесь на рассвете. Вот что хотел показать нам Питер.
Лэнгдон с бьющимся сердцем смотрел, как разгорается сияющий венец на верхушке обелиска.
— Ему кажется, именно поэтому отцы-основатели выстроили стелу такой высокой. Не знаю, так это или нет, но одно известно точно: есть старинный закон, по которому обелиск должен оставаться самым высоким сооружением в столице.
За их спинами над горизонтом поднималось солнце, и отблески на алюминиевом колпачке теперь играли ниже. Лэнгдон смотрел и всем существом ощущал, как летят небесные тела по своим вечным орбитам сквозь бескрайние космические просторы. Он вспомнил о Великом архитекторе Вселенной и о том, как Питер особо подчеркнул, что сокровище, которое им с Кэтрин предстоит увидеть, может открыть лишь Архитектор. Тогда он решил, что речь идет об Уоррене Беллами. Ошибся.
Солнечные лучи постепенно набирали силу, и в их сиянии теперь купался весь каменный наконечник обелиска весом в тридцать три сотни фунтов.
«Озаренный человеческий разум».
А потом свет зари плавно заскользил вниз по стенам монумента, тем же путем, которым спускался каждое утро.
«Небеса сближаются с землей… Господь тянется к человеку».
Вечером этот ритуал повторится в обратном порядке. Солнце уйдет за горизонт на западе, и его лучи вновь вознесутся с земли на небо, готовясь к новому дню.
Кэтрин, поеживаясь от холода, придвинулась поближе. Лэнгдон обнял ее за талию. Так они и стояли, не произнося ни слова, и профессор перебирал мысленно то удивительное, что ему довелось сегодня узнать. Уверения Кэтрин, что грядут великие перемены. Доводы Питера, что золотой век не за горами. И слова великого пророка, который заявил прямо: «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу».
Над Вашингтоном вставало солнце. Лэнгдон поднял глаза к небесам, где таяли последние звезды. Он думал о науке, о вере, о человеке. О том, что объединяло все страны и народы всех времен. У нас у всех был Творец. Он существовал и существует под разными именами, в разных обличьях, ему возносили разные молитвы, однако человечество не мыслит себя без Бога. Бог — это общий для нас всех символ, символ всего неизведанного и неподвластных нам тайн. Древние почитали Бога как символ безграничного потенциала человеческих способностей, однако шли века, и человечество этот символ утратило. А теперь обрело снова.
В эту минуту, стоя на вершине купола Капитолия под ласковыми лучами восходящего солнца, Роберт Лэнгдон почувствовал, как поднимается из глубин души и переполняет его светлая волна. Никогда в жизни он еще не испытывал настолько сильного чувства.
Чувства надежды.
Об авторе
Дэн Браун — автор «Кода да Винчи», одного из самых популярных романов в мире, а также международных бестселлеров «Ангелы и демоны», «Точка обмана» и «Цифровая крепость». Писатель вместе с женой проживает в Новой Англии.