Утренний хоббит
Шрифт:
Томас и Бродяга одновременно выскочили на каменистую косу, ухватившись за боковые брёвна, напряглись и вытащили плот на берег примерно на полметра.
— Этого недостаточно, — заявил следопыт. — Ночью может подняться сильный ветер. Поэтому надо плот закрепить дополнительно. Хотя бы привязать вон к той разлапистой коряге…. Давай, пока вытащим на берег вещи. Живчик тяжёлый, надо дождаться Кота. Втроём будет гораздо сподручней.
Неожиданно со стороны реки раздались громкие всплески, а ещё через мгновение над водной гладью разнёсся
Тело пони было густо оплетено непонятными, светло-зелёными пупырчатыми щупальцами. Живчик, так и не успевший вскочить на ноги, дико вращая глазами, неуклонно сползал в воду.
На втором плоту, который не доплыл до прибрежной косы метров двенадцать-пятнадцать, происходило нечто похожее. Кот, лежащий на дубовых брёвнах и крепко держащийся за них руками, также был плотно опутан длинными щупальцами. А ещё над ним нависала непонятная склизкая морда, украшенная двумя круглыми тёмно-фиолетовыми глазами, а также одним длинным, чёрным и кривым клювом.
— Работаем с глазами! — велел Бродяга, с усилием взводя тугую пружину арбалета. — Твой правый, мой левый…. Быстрее!
Стрелы вжикнули почти одновременно. Над вторым плотом замелькало, на глазах превращаясь в гигантский веер, что-то блестящее, во все стороны полетели светло-зелёные пупырчатые ошмётки.
— Айна топором махает, — хладнокровно пояснил следопыт, неторопливо перезаряжая арбалет. — А вот Живчику не повезло…. Главное, я же не хотел брать его в это плавание! Как будто предчувствовал.
Томас перевёл взгляд на первый плот. Бродяга оказался прав: только дубовые брёвна, испачканные кровью…
— Эй, амазонка! — громко прокричал следопыт. — Я к кому обращаюсь?! Айна, так тебя растак! Бросай свой топор! Бросай, кому сказано! Вот, молодец. Успокоилась? Теперь бери в руки весло и греби…. В другую сторону греби, недотёпа! Молодец. Ещё давай, ещё…. Томас, хватайся за брёвна! Вытягиваем…
Кот, вся одежда которого была вымазана противной светло-зелёной слизью, по-прежнему лежал на брёвнах и, тихонько постанывая, одной рукой бережно поглаживал другую.
— Он что же, всё-таки тяпнул тебя? — ужаснулась Айна. — Ну-ка покажи левую руку! Немедленно разожми кулак!
На четырёх пальцах Кота — за исключением большого — отчётливо виднелись отпечатки острых зубов. Сами же пальцы стали багрово-синими, а их кончики и вовсе — почернели.
— Кто его укусил? — спросил Томас.
— Барад-Дилл, ужас, рождённый в недрах Мории и по подземной реке выбравшийся на земную поверхность, — скрипнув зубами от ярости, чуть слышно ответила девушка. — У него ядовитая слюна. Теперь придётся Котику отрубить пальцы.
— К-к-как отр-р-рубить? — подал голос Отто.
— Топором. Причём, прямо сейчас. Иначе — уже через десять-пятнадцать минут — кровь закипит, и ты умрёшь. В страшных муках.
— А к-к-кто? К-к-кто…
— Я и отрублю, — тяжело
Глава восемнадцатая Отрубленные пальцы и хоббитанская нора
Томас оперативно развёл костёр и вскипятил воды в большой кастрюле, а Бродяга ловко нарезал на узкие и широкие полосы собственную запасную нательную рубаху.
— Быстрее, быстрее! — настойчиво торопила Айна, умело водя лезвием и без того острого боевого топора по шершавой поверхности прибрежного валуна.
После этого она — с помощью барсучьего жира, которым Томас пользовался в повседневной походной жизни для кухонных нужд — старательно отмыла в горячей воде от грязи и крови раненую ладонь Отто. Параллельно с этим Томас, следую указанием Айны, также тщательно очистил и протёр мокрой тряпицей лопасть одного из вёсел.
— А черенок весла сейчас не нужен, — подсказала девушка. — Смело отламывай его! Лопасть же положи вот на тот плоский камень, напоминающий столб — в половину человеческого роста…. Ага, правильно! Ну, мой усатенький, — обратилась к Коту. — Ты готов?
— Я…, э-э-э….не знаю…, - промямлил Отто. — Может…
— Тогда пошли! — строго велела Айна, и в её голосе послышался звон булатной стали. — Времени почти не осталось…. Пошли! — обернулась к Томасу и Бродяге. — А вы, благородные господа, отойдите-ка в сторонку. Зачем смущать слабую и беззащитную девушку любопытными взглядами? Потом я вас позову. Лады?
Она достала из кармана штанов заветный пузырёк с желчью Красного Дракона, аккуратно вытащила керамическую пробку, бестрепетной рукой наклонила флакончик над своим боевым топором. Одинокая тёмно-зелёная капля устремилась вниз. Раздалось тихое шипение, лезвие топора тут же стало розово-алым…
— Тоже мне, нашлась слабая и беззащитная девушка, — с нескрываемым восторгом пробубнил следопыт. — Легендарного Барад-Дилла искромсала в тоненькую лапшу, а туда же…. Скромничает…
Томас и Бродяга отошли метров на двадцать-тридцать вверх по откосу речного берега, достали курительные трубки, пощёлкав кресалами, задымили, искоса посматривая в сторону «операционной».
— Это мы выбрали правильную позицию, — лукаво подмигнул Бродяга. — Сверху, как известно, наблюдать — удобнее всего…
Отто пристроил раненую руку на лопасть весла, лежавшую на плоском камне. Задрал голову вверх и, плотно прикрыв глаза, беззвучно зашевели губами.
— Закрой рот! — приказала Айна, встав у бокового торца столбообразного камня. — А теперь — задержи дыхание и замри!
Девушка глубоко вздохнула-выдохнула, зажмурилась и резко, по широкой дуге, взмахнула топором…. Томас и Бродяга тут же, не дожидаясь команды-зова, бросились вниз.
«Сейчас мы услышим душераздирающий вопль», — успел предположить про себя Томас. — «Наш дорогой Отто никогда не отличался хладнокровием и железобетонной выдержкой…».