Утро без рассвета. Книга 1

Нетесова Эльмира Анатольевна

— Что нужно?

Услышав имя бывшего поселенца, доярка не на шутку испугалась. Лицо оплыло, красными пятнами покрылось.

— Знала ли? Конечно, знала. Вместе работали.

— Причина неприязненных отношений? Можете ее объяснить?

— Это личное. Не могу! — поджала губы баба.

— Для следствия нужны факты. А не эмоции!

— Не буду говорить!

— Хорошо. Тогда здесь в протоколе допроса я сделаю отметку о вашем

отказе от показаний.

— Ну и что?

— Не удивлюсь, что после этого вас могут привлечь к уголовной ответственности. За отказ и намеренное сокрытие фактов, необходимых следствию.

— Эти факты не могут интересовать следствие. И никого. Только меня и его!

— Что ж! Ваше дело. Каждый сам себе хозяин!

— Нет! Погодите! Не делайте отметку!

— Я слушаю!

— Была я с ним. Думала, женится. А он молчал. Разозлилась. Виновата.

— Только это!

— Да! А разве не причина?

— Вам виднее!

— Полгода ждала…

— Это меня не интересует. Расскажите, как вы телогрейку сожгли?

— Обычно. Как хлам!

— Вы ничего не заметили в ней?

— А что?

— Вопросы задаю я.

— Ничего.

— Она вся сгорела?

— Да! Верх.

— А подклад, вата?

— Эта я в речку кинула.

— Можете показать где?

— Могу. Да только ее течением понесло.

— Он не пытался ее искать?

— Нет. Он решил, что она вся сгорела. Да и какая разница? Носить ее он все равно бы не смог.

— Поймать ее, найти, вы не пытались?

— Кому она нужна, эта грязь? Ее под ноги никто не постелил

бы!

— Зачем вы это сделали?

— Сама не знаю. Со злости! Видела, что он с ней не расстается. Хоть так досадить хотела.

— Как он отреагировал?

— По земле шарить стал. Вроде, ослеп. Пепел щупал, землю царапал. Кричал.

— Что именно?

— Сейчас плохо помню.

— Постарайтесь!

— Он кричал, что сгорела его жизнь, что смерть ему теперь милее.

— А еще?

— Потом он стал есть пепел. Смеялся страшно.

— Какой пепел?

— От телогрейки.

— Вы не слышали, он не говорил слово «Скальп»?

— Да! Вспомнила! Говорил! И клещей звал. У нас в тайге на деревьях клещи есть. Он звал их убить его.

— А потом?

— Он головой в корягу стучать стал, — разревелась баба. — Потом он в речку прыгнуть хотел. Но мы не дали. Удержали его. Отвезли в больницу.

— Вы навещали его?

— Нет! Кому нужен сумасшедший?

—

Кто из ваших его навещал?

— К нему никого не пускали.

— Долго он был в вашей больнице?

— Долго. С месяц.

— А потом?

— Увезли его.

— Вы с ним не виделись?

— Нет. Боялась.

— Он писем вам не писал?

— Нет.

— А другим работникам?

— Никому. Иначе бы сказали, — хлюпнула носом Торшиха.

— Он вам говорил о себе?

— То, что всем. Наедине— нет. Ничего. Не думал он обо мне всерьез.

— На память ничего не дарил?

— Его память — одна ночь. И все! — разозлилась доярка.

— Вы у него дома бывали?

— Да. Один раз. Я же говорила.

— Как он жил?

— Как все одинокие.

— Не говорил ли он о вкладе?

— Каком?

— На сберкнижке.

— Не было ее у него.

— Вы уверены в этом?

— Емельяныч узнавал, чтоб перевели ему на новый адрес, а ему ответили, что поселенец на книжку ни копейки не клал. И не заводил ее.

— Ну что ж! Вы свободны! Спасибо за показания.

Яровой вышел из будки. Доярки вместе с майором и Емельяны- чем слушали сторожа. До глубокой ночи он рассказывал всякие истории. И над костром то смех летел, то дыхание замирало.

А когда доярки ушли, он попросил Емельяныча показать завтра с утра то место, где Торшиха жгла телогрейку и куда она ее выкинула.

— Нехай сама она покажет!

— Вы мне и как помощник понадобитесь, — попросил Яровой.

— Давай, возьми Торшиху, а помощником я тебе буду вместо Емельяныча, — предложил майор и пояснил: — Емельянычу завтра с утра в загоне надо быть. Он на ферме единственный мужик. Ведь даже бидон с молоком в телегу некому будет поставить.

— Мне-то собственно все равно, — отозвался он. И утром, чуть свет, вместе с Торшихой и майором пошел на запасной луг, который сейчас зеленел молодою травой.

— Вот здесь, — показала Торшиха.

— Где и как вы бросили в реку телогрейку?

Валька показала. Яровой пошел по берегу, проверяя глубину воды. Что-то свое высчитывал. Потом вернулся на прежнее место. Срезал несколько веток с дерева, бросил в то место, куда показала Торшиха. Ветки, подхваченные течением, поплыли. Аркадий пошел за ними и думал, что за прошедшее время русло реки возможно изменилось. И вряд ли что могло уцелеть от Вовкиной телогрейки. Но он решил и это проверить.