Утро без рассвета. Книга 1
Шрифт:
— Вернешься?
— Да.
— Когда?
— Скоро.
Рука Панкратова тихо опустилась. Семен пошел медленно. Потом быстрее. Вот он оглянулся. Рукой машет. «Вспомнил, значит не обманет!» — подумалось Панкратову.
— Мы ждем тебя! — доносится до слуха Семена.
ТРУБОЧИСТ
Соболево… Он думал, что попадет в глухое, затерявшееся в лесах село. Где, вероятно, соболи сотнями бегают от дома к дому. Где в лесу можно прожить спокойно
Когда он увидел село, понял, что жестоко обманулся. Широкая, немощенная улица вела мимо домов, утопающих в зелени. Оттуда слышались смех, голоса. Около одного дома Трубочист остановился. Втянул носом воздух:
— Котлеты жарят.
— Иди живей! Ишь рот разинул! — прикрикнул сопровождающий. И он неохотно поплелся следом за ним.
В милиции дежурный оглядел Трубочиста с ног до головы. Ничего не сказал. Но глаза выдали. Они сказали за дежурного: «Не было беды на нашу голову. Так нате вам — свалилась». Начальник отделения милиции — брови сдвинул. Помрачнел заметно.
— Прибыл, значит? Ну-ну. Посмотрим. Учти! Если где напакостишь — щадить не станем. Враз назад в лагерь.
— Я работать приехал, — попытался успокоить его Трубочист.
— У тебя одна профессия. Знаю. Налетчик. Но у нас ты будешь скотником.
— Кем? — не понял поселенец.
— Скотником. На ферме!
— А это что такое?
— За коровами будешь смотреть. Чистить стойла, корм получать, раздавать. Воду носить коровам.
— Я их в глаза не видел ни разу! — признался поселенец.
— Мы тоже впервые вора видим. Но не пугаемся. Присмотримся, ник оно у нас получится. Склеится — живи. Нет — простимся.
— А заработок там какой будет?
Хороший. Никто не обижается. И тебе хватит, — улыбался чему- то своему начальник милиции.
Жить я где буду? — глянул на него поселенец.
— Жилье тебе готово. Комнатушка. Как одинокому, можно там пожить.
— Значит, к коровам? — грустно вздохнул поселенец.
— К коровам. А куда же еще? Иль не по нраву вам, Владимир Журавлев? Так что же мне тогда говорить? Или думаете, мы вашему приезду должны радоваться, как празднику? Не хотите — поезжайте назад.
— Нет-нет! Но я хочу работать там, где от меня польза будет! А тут! Я же городской человек! И ни разу в своей жизни не жил и не был в деревне.
— А жаль! Деревня — голова всему. Это — пробел в твоей биографии. Вот и восполни его! Познай, как хлеб насущный дается. Иди! Польза! Слышали мы про вас — трудящиеся воры! Иди! Да помни! Глаз с тебя ни днем, ни ночью не спущу! — И, глянув на сопровождающего, сказал: — Отведи его к Емельянычу. Скажи, чтоб в скотники. И пусть позванивает мне о нем.
Трубочист безнадежно вздохнул.
— Иди, либо человеком около скотины станешь, либо сам оскотинишься.
Поселенен
Заведующий животноводческой фермой, круглолицый Емельяныч, увидев поселенца, довольно разулыбался:
— В нашем полку прибыло! Это хорошо! Не горюй! Работа у нас, конечно, нелегкая. И с навозом придется повозиться. Но ничего — где воняет, там и пахнет. Заработок неплохой. Молока пей сколько влезет. Сметану тоже. Сливки. Ну и бабы у нас тоже — кровь с молоком. Половина холостячки. С ними не соскучишься. Иди! Знакомься! А вечером на жилье поведу тебя! — и подтолкнул Владимира к ферме.
Он открыл тяжелую дверь. И нос заткнул. В лицо ударило такими запахами, что в глазах потемнело.
— Эй ты! Или входи, или уматывай! Живо! Чего стал, открыв рот! — услышал он голос.
Поселенец закрыл за собою дверь. Шагнул. Огляделся. Глаза понемногу привыкли к мраку.
— Мм-уу! — прогудело совсем рядом. Поселенец впервые увидел коров. Они косили на него большими, черными глазами.
— Спокойно, милашки! Спокойно! — испугался поселенец, завидев, что у каждой из них есть крепкие рога.
— Спокойно, — подошел он к крайней рыжухе, которая, как ем показалось, смотрела на него дружелюбнее других. — Как зову тебя? А! Ромашка! — прочел он кличку на табличке, висевшей н головой коровы.
— Ромашка, Ромашка, — гладил он рыжуху, сдерживая брезгливость и заставляя себя не морщиться.
Корова задрала хвост и не успел Владимир отскочить, как брюки и ботинки его насквозь мочой пропитались.
— Курва облезлая! — ругнулся поселенец и только шаг сделал — попал ногой в сточную канаву. По щиколотку в навоз влез.
Где-то рядом бабий голос смехом зашелся.
— Ты что? Навоз от дорожки не отличил?
— Эй! Бабы! Спасай! Тут мужик в говне тонет! — крикнули рядом.
— В чьем? — послышалось неподалеку.
И не успел поселенец глазом моргнуть, как около него доярки собрались. Толстая, старая баба сочувственно головой качала:
— Угораздило эдак! До шеи весь перепачкался.
— Говно к говну липнет, — рассмеялась вторая, конопатая, пухлая бабенка.
— Ох! Скорей иди отмойся, — потащила Владимира к бочке с водой рыжеволосая, громадная доярка. И, вытряхнув поселенца из телогрейки, быстро очистила ее. Поворачивая его самого во все стороны, счищала с брюк налипший навоз.
— Ты не робей. Не гляди, что языкатые. С коровами о чем говорить? А друг с дружкой — никто не уступит. Вот и тебе досталось. А ты чей будешь? Что к нам занесло? Кто ты? — засыпала она вопросами поселенца.
— Скотником к вам пришел. Работать буду.