Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга
Шрифт:
Б л о к. Значит, твое тело - скрипка, на которой ты играешь, озвучивая свои мысли и чувства. Тогда не нужно слов, выступай, как мим.
Б е л ы й. Я очень люблю, когда ты шутишь. И в письмах нередко, помимо твоей воли, я думаю, пробивается юмор.
Б л о к. Я не шучу. И тебе, кажется, совсем не до шуток.
Б е л ы й. Хорошо, я принимаю вызов.
Пантомима, весьма выразительная.
Б л о к ( достает из ящика стола письмо Белого). "Ты
Пантомима продолжается.
"Что Люба для меня самая близкая из всех людей, сестра и друг. Что она понимает меня, что я в ней узнаю самого себя, преображенный и цельный". Все так. "Я сам себя узнаю в Любе". Повторение. "Она мне нужна духом для того, чтобы я мог выбраться из тех пропастей, в которых - гибель". Понимаю. "Я всегда борюсь с химерами, но химеры обступили меня. И спасение мое воплотилось в Любу. Она держит в своей воле мою душу. Самую душу, ее смерть или спасение я отдал Любе, и теперь, когда еще не знаю, что она сделает с моей душой, я - бездушен, мучаюсь и тревожусь". Понятно. "Люба нужна мне для путей несказанных, для полетов там, где "все ново". Не совсем понятно. "В "новом" и в "тайне" я ее полюбил. И я всегда верю в возможность несказанных отношений к Любе. Я всегда готов быть ей только братом в пути по небу". На здоровье.
Пантомима продолжается.
"Но я еще и влюблен в Любу. Безумно и совершенно. Но этим чувством я умею управлять..." Счастливец! А вот я не умею.
Б е л ы й (рассмеявшись, останавливается). Саша, я признаю твое право взглянуть на все "слишком просто", налагать veto на мои отношения к Любе.
Б л о к. У меня нет такого права.
Б е л ы й. Только, Саша, тогда начинается драма, которая должна кончиться смертью одного из нас.
Б л о к. Этим драма не кончится, а перерастет в трагедию.
Б е л ы й ( рассмеявшись). Да, конечно. Стоя на первой, несказанной точке зрения, я готов каждую минуту сойти на внешнюю точку зрения. Милый брат, знай это: если несказанное мое кажется тебе оскорбительным, мой любимый, единственный брат, я на все готов! Смерти я не боюсь, а ищу.
Б л о к. Не понимаю, на чем ты настаиваешь. Не хочу понимать. Можно сойти с ума.
Б е л ы й. Мы с Любой уезжаем в Италию.
Б л о к. А! Рад за вас. (Выходит из комнаты.)
Входит Любовь Дмитриевна; Белый смотрит на нее широко раскрытыми глазами, в них не то сумасшествие, не то что-то нечеловеческое.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а. Что с вами? И опять эти опрокинутые глаза.
Б е л ы й ( пугаясь). Почему опрокинутые? Это я устремляю взор в небеса. Это сон. Ты моя!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а. Где Саша?
Б е л ы й. Кажется, ушел.
Л ю б о в ь Д
Б е л ы й. Да, покончить с делами. И мы уедем в Италию.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а. Да, уедем.
Б е л ы й. Ты любишь меня?
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а. Да, люблю.
Выпроваживает из дома.
Сцена 4
Озерки. У железнодорожной станции, неподалеку озеро. Блок и Евгений Иванов.
Б л о к. Ну, узнаешь пейзаж "Незнакомки"?
И в а н о в. Конечно. ( Декламирует, показывая рукой.)
Вдали, над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач.Б л о к ( блаженно подтягиваясь). С трудом могу представить себе, что кончил наконец курс, и, что всего удивительнее, по первому разряду. От этого пребываю, как видишь, в юмористическом настроении и с гордостью ничего не делаю... Нет на свете существа более буржуазного, чем отэкзаменовавшийся молодой человек!.. В деревне буду отдыхать и писать - и мало слышать о "религии и мистике", чему радуюсь.
И в а н о в. Новый возраст.
Б л о к. Да-с, как студент, пусть женатый, я мог жить у матери, в казенной квартире отчима, гвардейского офицера, который сам, как ты знаешь, не меньше нас потрясен событиями последних двух лет. Нет, отныне во всем и со всеми я хочу быть сам по себе.
И в а н о в. Да таков с детских лет, как говорит твоя мама.
Б л о к. Знаешь ли, я все больше склоняюсь к социализму, да, я за общественность, за любовь к ближним - в духе русского гуманизма, а если останусь у матери, обленюсь и все пойдет прахом. Станем жить своим трудом, чего же лучше?
И в а н о в. А Любовь Дмитриевна?
Б л о к. Бугаев смутил ее душу, теперь она лихорадочно ищет ту или иную форму самоутверждения - вне моей жизни. Что ж, рано или поздно это должно было случиться.
И в а н о в. Она проснулась?
Б л о к. Не всякое пробуждение - благо. Увидим.
И в а н о в. "Над озером скрипят уключины..." Однако "Незнакомку" я услышал от тебя впервые еще в апреле. На озере лед не вскрылся, а у тебя "скрипят уключины".
Б л о к (с полуулыбкой). Весна была ранняя, лето проступало уже воочию. Идем.
Входят в ресторанчик и усаживаются за столик у широкого венецианского окна с видом на железную дорогу.
И в а н о в. Все мистика.