Утро новой эры
Шрифт:
– Не утомил тебя? – спросил Антон, взглянув на часы.
– Ты что. Наоборот хорошо отдохнула.
– В автобусе поспи обязательно.
– Конечно.
Настя, наконец, собралась духом и решилась задать вопрос, который давно вертелся на языке, когда внезапно усталость взяла свое, и она провалилась в сон.
– Ты спишь? – шепотом спросил парень, прислушиваясь к ровному дыханию Насти. – Понятно, можешь не отвечать…
Антон наклонился, чтобы поправить ее спальный мешок, погладил ее по голове и коснулся губами волос:
– Все
А потом вернулся на свое место, инстинктивно расположившись так, чтобы видеть и девушку, и выход из палатки. Пары часов сна ему должно было хватить.
Чернышева открыла глаза и привычным движением протянула руку, чтобы включить ночник. Но ни выключателя, ни прикроватной тумбочки на привычных местах не оказалось – вместо этого ее рука уперлась в гладкую эластичную ткань.
«Где я? Что случилось с моей комнатой? Кто-то сделал перестановку, пока я спала?»
Тут она вспомнила все события последних месяцев. Последних месяцев.
Маша была огорчена, что ее вырвали из уютного сна, который был так похож на прежнюю, нормальную жизнь. Жизнь, о которой она так давно не вспоминала.
Сколько же она проспала? Наверное, немного, судя по ее внутренним часам, которые, впрочем, окончательно сбились от этой сумасшедшей подземной жизни. Там существовало только время сна и время бодрствования, а не день и ночь. К ним, как и ко многим другим вещам, придется привыкать заново.
Маше даже не надо было смотреть на соседнюю подушку – она и так знала, что его нет. Это ее нисколько не удивило. Убежал со своими архаровцами уже давно и вряд ли придет. С этим ничего нельзя было поделать, она лишь вздохнула и взглянула на часы. Половина пятого. Отправление в восемь, можно еще поспать. Она перевернулась на другой бок и закуталась в одеяло, чувствуя на ногах гусиную кожу.
На этот раз она уснула в очень неудобной позе, поджав колени к животу. И наверно, поэтому ей приснилось то, что она предпочла бы не видеть больше никогда.
– Эй, вы в порядке?…
Мужчина замер и медленно обернулся. Девушка невольно вздрогнула. Его лицо представляло собой один кровоточащий нарыв, сочившийся гноем. Страшная пунцовая маска, распухшая как блин. Кожа висела лоскутами.
Человек издал странный булькающий звук горлом и сделал шаг в ее сторону.
Маше стало не по себе. Он шел на нее как киношный зомби, весь в язвах и коросте, с засохшей блевотиной в волосах. Когда их разделяли всего пять метров, ее окатило волной гнилостной вони. Так может пахнуть разлагающийся труп, а не живой человек.
Она колебалась, не зная, что делать. Этому их не учили в академии.
Человек пошатывался, красная пена текла у него изо рта. Его спортивный костюм был бурым от крови. Сквозь несколько прожженных дыр можно было разглядеть пятна ожогов и язвы.
Он смотрел на нее и одновременно сквозь нее. Таких глаз она не видела никогда. Воспаленные,
Вроде бы, она должна ему помочь. Он больной, она врач. Но он выглядел так, будто ему от нее нужна не помощь. Что-то другое.
Она повторила вопрос, но человек продолжал идти, не реагируя на ее слова. Шагал, вперив в нее неподвижный взор. Его походка усиливала сходство с восставшим из мертвых: он раскачивался из стороны в сторону, как марионетка.
Их разделяли всего три шага, когда Маша, наконец, вышла из ступора. Ее саму удивило, как же она нашла в себе силы вытащить казавшийся игрушечным пистолет и негнущимися пальцами взвести курок.
«Самовзвода нет».
От первой пули он дернулся, но не остановился. Вторая и третья попали ему в грудь, и только тогда он тяжело повалился на спину и забился в судорогах.
Она повернулась к нему спиной и уже собиралась уходить, когда рот ей зажала тяжелая скользкая рука, которая затем опустилась на горло. В этом месте Чернышева проснулась. Ночной кошмар исчез, сменившись явью, где были свои кошмары.
Чернышева достала из кармана пачку «Pall-mall», дрожащей рукой поднесла к сигарете огонек зажигалки. Высунулась наружу. Светили яркие и огромные, как в открытом космосе, звезды.
Курила она только тогда, когда действительно нервничала.
«Наверно, это не отпустит нас никогда», – подумала Маша.
В этот момент ей хотелось, чтобы лагерь, отдыхавший перед последним рывком, просыпался поскорее.
Чем выше они поднимались, тем чище становилось небо. Когда они находились примерно в полукилометре над уровнем моря, солнце выглянуло из-за облаков, еще через час пути растаявших, как дым. Теперь небеса были безупречно синими и бездонными, как четыре месяца назад.
Но холод не исчез. Наоборот, мороз крепчал, и вскоре появились первые потери. К счастью, среди техники – сломался один из автобусов, и его пришлось бросить, а пассажиров рассадить. Чуть позже сломался один из тракторов.
Скитальцев встречала земля мертвых. Застывшее в зените солнце освещало серую каменистую пустошь. Несколько раз на их пути попадались мощные снежные заносы, но бульдозер пока справлялся с ними. Все-таки это был не Кавказ.
Во время одной из остановок, вызванной очередным заносом, он и пришел к ним. Просто вышел из бурана, будто материализовался из облака колючих снежинок в морозном воздухе.
В меховом полушубке и лохматой шапке, с всклокоченной бородой, в которой было больше седых волос, чем черных, он был больше похож на старого йети, чем на человека. Невысок, но кряжист, на вид лет пятьдесят. Он чуть прихрамывал и опирался на суковатую палку, которой скорее подошло бы название «посох». За спиной у него висела винтовка; рядом с ним сидела, вывалив красный язык, здоровенная кудлатая лайка, очень похожая на волка.