Утро снайпера (сборник)

Сорокин Владимир Георгиевич

Девушка подождала минуту, доброжелательно кивнув Оле, потом положила трубку.

— Проходите, пожалуйста. Второй этаж, по коридору направо до конца.

Оля с легкостью поднялась по мраморной лестнице, но в коридоре у нее закружилась голова, и она прислонилась к стене.

«Только бы не выгнал…»

Придя в себя, дошла до приемной Бурмистрова.

— Проходите, Борис Ильич ждет вас, — открыла дверь секретарша.

Задержав дыхание, Оля вошла в кабинет. Бурмистров сидел за столом и разговаривал

по телефону. Мельком глянув на Олю, он поднял кверху указательный палец и стал привставать с кресла, договаривая:

— Я в третий раз тебе говорю — им на хер не нужен весь противогаз, им нужна только металлическая часть, фильтры, понимаешь? Что? А маски пусть на хер он себе наденет! Чего? И чего? Вить! Ну, ты что, первый год замужем? Ну, найми двадцать лохов, посади на баржу, они тебе за сутки отвинтят. А маски за борт. И весь разговор. Давай.

Он бросил трубку на рычажки.

Оля стояла посередине кабинета.

Бурмистров хмуро обошел стол, приблизился к ней, долго и молча смотрел.

У Оли дрожали губы и колени.

— Что, на тот свет собралась? — беззлобно спросил он и ударил ее по щеке.

Оля в изнеможении опустилась на пол.

— Сколько суток не ела?

— Четыре… пять… — пробормотала она.

— Дура… — Он снял трубку, набрал. — Полина Андреевна? Здравствуйте. Значит, сегодня мне нужно. Да. Значит, пожалуйста, поезжайте туда как можно скорее, приготовьте прямо сейчас. А мы минут через… сколько надо вам? Давайте через час. Да. Спасибо.

Оля сидела на полу.

— Иди туда. — Бурмистров кивнул ей на два кресла возле журнального столика.

Она встала, пошла, села.

Бурмистров присел на угол стола, скрестил руки на груди.

— Где была?

— Мы путешествовали с мужем.

— Замуж вышла?

— Да.

— Что последний раз ела?

— Я… не помню… лобстера.

— Неплохо… Дура. Ты смерти моей хочешь?

— Нет… — прошептала Оля, в изнеможении откидываясь на кресло, и сладкие слезы потекли по ее щекам.

— Свинья, ну, свинья… — качал голой головой Бурмистров.

Без стука вошел довольный человек в белом пиджаке:

— Бориска, все тики-так!

— Чего? — хмуро буркнул Бурмистров.

— Они берут тридцать налом и восемьдесят под гарантию банка. А Хохол еще нароет у своих лохов двадцать — двадцать пять.

— А Лапин?

— А чего нам теперь Лапин? Он сам хапнул рублевый, сейчас полоса такая.

— Но он же у них теперь гарант.

— А что ему, хуем землю рыть? — широко заулыбался человек и покосился на Олю. — Резона нет. Пусть Малахов слепит новый договор, и все.

Бурмистров пожевал губами, глядя в паркет.

— Знаешь… вот что. Я с батей сам перетру. А ты пока запусти Женьку, да?

— Понял. — Человек вышел.

Бурмистров набрал номер.

— Олесь,

трэба помиркиваты. Нет, сейчас. Давай, у трубы. Ага. Все, я выехал.

Он вышел из кабинета.

Едва за ним закрылась дверь, новый приступ сладких слез снизошел на Олю. Она беззвучно плакала, откинув голову на прохладную и мягкую кожу кресла. Благополучное возвращение к Лошадиному Супу наполнило ее измученное голодом и страхами тело сладким маслом нежности, которое она уже не боялась расплескать.

— Это нэ… это нэ… — повторяла она, как ребенок, смеялась и плакала.

Бурмистров вернулся через час — довольный и веселый.

— Поехали!

Опухшая от слез Оля встала.

— Плакала? — заглянул он ей в глаза.

Она кивнула.

— Это хорошо! — усмехнулся он и открыл дверь. Внизу их ждал большой черный джип с шофером и охранником. Оля с Бурмистровым сели сзади. Джип выехал на Садовое и понесся.

«Опять к Курскому», — поняла Оля.

Там, в сталинском доме с самой высокой в Москве аркой она ела невидимое последние полгода. Еще она знала, что в этом доме когда-то жил академик Сахаров.

Бурмистров смотрел в затемненное окно. Его гладко выбритая голова, невзрачное лицо, мутные глаза, суетливые руки, — все было родным.

Оля вдруг поняла, что она по-настоящему счастлива.

«Слава Богу, что он меня простил, — вздохнула она полной грудью. — А если б нет? Что тогда делать? Пусть бегут неуклюже пешеходы по ужас!»

— Да… — вдруг вспомнил Бурмистров, достал мобильный и стал набирать номер.

Водитель резко вильнул, обгоняя машину, мобильный выпал из рук Бурмистрова на пол.

— Извините, Борис Ильич, — пробормотал шофер.

— Уволю, Вася, я тебя на хер! — Бурмистров с улыбкой посмотрел под ноги.

— Я найду, — с удовольствием наклонилась Оля.

Она впервые в жизни увидела близко мобильный телефон. Это добавило еще одну маленькую порцию счастья. Заглянув под сиденье, она заметила его. С подсвеченным циферблатом, словно невиданное ночное насекомое из далекой тропической страны, мобильный лежал возле красивых ботинок Бурмистрова. Оля полезла туда и с тихим восторгом коснулась тонкой, костистой щиколотки Лошадиного Супа.

«Умный и нежный», — подумала она.

Вдруг раздался звук, словно машина въехала в сухое дерево, и высохшие ветки застучали по кабине.

— А! — громко сказал водитель.

Джип резко вильнул, Оля повалилась ничком, прямо на ботинки Бурмистрова.

И снова сухие ветки застучали по машине. И мелко посыпалось стекло.

Машина опять вильнула, визгливо затормозила и очень медленно поехала. Красивые ботинки Бурмистрова стали сильно пихать Олю.

«Зачем он?» — подумала она и стала подниматься.