Утро в Нормандии
Шрифт:
Он убрал руку с дверцы шкафа, к которой привалилась Кейт, и, словно пересиливая себя, спросил:
– Снова погоня за Жаном?
– Я за ним не гоняюсь!
– Между прочим, я так и не понял, кто за кем гоняется. – Бернар смотрел куда-то сквозь нее. – Хорошо. Хочешь на «Монмартр» – устроим.
– У меня еще вопрос… Нет-нет, я не буду проходить. Мне скоро домой.
Лицо Бернара замкнулось после упоминания о Жане, теперь на нем была только маска вежливости и больше ничего. Казалось, он начал тяготиться ее присутствием. Кейт это поняла.
– Задавай.
– Я… хотела, чтобы ты… словом, не мог бы ты мне
– В чем?
– Мне нужно кое-кому отомстить. А одна я не могу. То есть…
– Мне что – нужно кого-нибудь убить?
– Нет! – На лице Кейт появился ужас. – Просто… Это в двух словах не расскажешь. А я спешу. Нет, Бернар, давай так: ты мне сейчас пообещаешь, что мы придумаем план, а придумать мы его сможем, когда я сдам экзамен, а потом я сдам экзамен и мы его придумаем. Хорошо?
Она вопросительно посмотрела на него, выпутавшись из своей длинной фразы, и с облегчением увидела, что он снова улыбается.
– Ох, Кейт, если бы ты знала, как ты меня веселишь!
– Ну? Ты обещаешь?
– Да, обещаю. Только совсем не знаю, что мне тебе обещать… Кейт, неужели ты слепая? Тебе больше не кого втягивать в свои разборки с Жаном?
Еще чуть-чуть, и он признается в любви, подумала Кейт и поспешила ретироваться:
– Речь совсем не о нем. – Это была почти правда. – Меня интересуют две персоны женского пола. А с Жаном все покончено. – И она чуть более красноречиво, чем было уместно, вздохнула.
– Хорошо, договорились. А третий?
– Что – третий? Я же говорю – третий меня не волнует! Только две бывшие подруги!
– Ничего не понимаю. Ты сказала, что у тебя три вопроса. Где третий?
– А! – с явным облегчением воскликнула Кейт. – А третий… Сейчас. Боже мой. А о чем же был третий?
И, печально подняв на него глаза, она произнесла с интонацией ребенка, который готов разреветься:
– Я не по-омню!
Бернар расхохотался. Кейт мрачно смотрела на него.
– Вот что, милая. Иди-ка ты и вправду домой. Ложись спать. Выспишься – голова будет работать. Как вспомнишь – сразу приходи.
– Так у меня ж завтра…
– Вот сдашь и вспомнишь.
– Да, точно. Можно телефон, я вызову такси?
Пока она набирала номер и диктовала адрес, Бернар загадочно смотрел на нее, снова подперев вытянутой рукой дверцу огромного зеркального шкафа для верхней одежды. Кейт огляделась вокруг. Ей понравилось в его квартире, по крайней мере в тех помещениях, которые открывались глазу из холла. У него было уютно, а вот ей никогда не удавалось сделать уютным свое жилище. Ни с Жаном, ни сейчас, в парижской квартире…
А ведь он все-таки красивый, снисходительно признала Кейт, глядя, как Бернар переминается босыми ногами, утопающими в ковре с длинным ворсом. Бернар был немного выше Жана, шире в плечах и лучше сложен. Но он – блондин, а это перечеркивало любые достоинства в ее глазах. Они стояли друг перед другом и молчали.
– Кейт… – Он усмехнулся. – А я тогда не наврал: когда ты злишься, ты и вправду похожа на львенка. По меньшей мере, на дикого кота.
– Кота?
– Да, именно кота. И ты меня иной раз восхищаешь своей беззаботностью и даже беспринципностью.
– Я очень даже…
– Разумеется! Но все равно только коты не дают себе воли задумываться о чувствах тех, кто к ним сильно привязан.
Кейт сдвинула брови:
– Машина сейчас будет
– Хорошо, я обуюсь и спущусь вместе с тобой.
– Бернар. – Кейт сама взяла его за руку и немного потрясла ее, словно в детстве с друзьями-мальчишками.
– Что? – В его глазах появилось знакомое ожидание и напряжение.
– Спасибо тебе. За все спасибо. Пока!
И она стремительно сбежала по лестнице, с лязгом и грохотом миновала дверь, после чего торопливо забралась в подъехавшее такси. В желтом окне дома виднелся силуэт Бернара в темной рубахе.
8
Бернар выполнил свое обещание и устроил Кейт на радио, где работали Сандра и Барби. Правда, сама она пришла в ужас, когда редактор, прослушав, как ловко она умеет болтать по-французски, предложил ей место ди-джея. После долгих препирательств договорились, что Кейт пока поработает соведущей в музыкальной программе. Редактор – пожилой дядечка с седым хвостиком и очками а-ля Джон Леннон – успокоил ее:
– Тебе, детка, только иногда надо будет включаться со своими репликами в разговор.
– Куда включаться?
– Помогать ведущему болтать в микрофон, – перевел Бернар.
– А. Ну тогда попробуем.
Прямой эфир страшил Кейт больше, чем она сама могла себе в этом признаться, и уже через две недели попыток покорить его у нее появились большие сомнения относительно всей этой затеи. Но сдаваться было не в ее правилах, кроме того, она стыдилась перед Бернаром, поэтому и не могла бросить все на полпути.
Да и редактор почему-то не чаял в ней души, все время повторял, что она просто создана для эфира, жалко только, что по радио не видно, как она при этом выглядит. У Кейт действительно выработалась кокетливая манера держаться со слушателем, но она не могла выражать настроение одним лишь голосом, ей требовалось для этого гораздо больше: повести плечом, стрельнуть глазами в ведущего, очаровательно улыбнуться в микрофон и упоенно прикрыть глаза, когда партнер отвечал на ее реплики. Короче, и на радио у Кейт тут же появилось множество поклонников среди сотрудников-мужчин. Они обычно собирались у прозрачной стены студии, когда Кейт выходила в эфир. Ее сильно вдохновляло их присутствие, ведь все они, почти без исключения, пытались завести с ней роман, более или менее тактично на это намекая.
Самое печальное заключалось в том, что Сандра и Барби сидели совсем в другом конце огромного здания, да еще и тремя этажами выше, так что пересечься с ними «как бы невзначай» у нее никак не получалось: ее программа выходила в эфир вечером, в половине одиннадцатого. Уже потом она поняла, что все это было к лучшему, потому что перед будущей встречей с врагами нужно иметь хотя бы один козырь, а за это время она научится работать.
А потом она попросту забыла о цели своего прихода на радио. Забыла о том, что должна была придумать с Бернаром план мести, забыла о Жане, забыла об учебе, забыла все. Ее увлекло то новое, что привнесла в ее жизнь работа, а новизна всегда ценилась Кейт больше всего. Кроме всего прочего, ей платили деньги, причем не такие уж и скромные. Папа, дедушка и бабушка были в восторге, только умоляли об одном: не бросать учебу. Кейт и сама не собиралась бросать. Тем более у нее есть надежный тыл в университете… И как всегда, когда вспоминала о Бернаре, она виновато вздыхала.