Утром всё будет иначе
Шрифт:
— Не ожидала от тебя такой принципиальности, — пробормотала Паола.
— Это нужно не мне. Это нужно тебе.
Лицо Дилана по-прежнему было безразличным. Не сказать, чтобы Паоле это нравилось.
Но решающим аргументом оказалась его последняя фраза, обращенная к Паоле:
— Представь, как забавно получится, если Эрнест как-нибудь захочет встретить тебя после работы… Будешь рассказывать ему историю о внезапном увольнении?
— Черт с тобой, будь по-твоему! — сквозь зубы процедила Паола.
Дилан холодно
9
— Ну и что вы тут успели наговорить друг другу?
К понуро стоявшей у стола с закусками Паоле наконец-то подошла Бекки.
— Где ты пропадала?
Бекки пожала плечами.
— Не хотела прерывать вашу увлекательную беседу. До чего вы тут договорились?
— Он требует, чтобы я в наказание за ложь вышла к нему на работу, — печально сказала Паола.
Бекки захохотала.
— Вот это ход конем!
— Что, прости?
— Ах, ну да… Ты же с шахматами знакома только понаслышке.
— То есть вообще незнакома. Понимаешь, Дилан пытался внушить мне, что, если я хочу подцепить Эрнеста, мне нужно соответствовать своей легенде. А для этого придется и в самом деле поработать в его офисе.
— Довод весомый, — кивнула Бекки. — Только поведение нелогичное.
— Ты о чем?
— Паола, когда ты научишься замечать вокруг хоть что-то, кроме самой себя? Дилан вне себя от ревности.
— От… чего?
— От ревности. Не делай вид, будто вовсе ничего не понимаешь.
Паола растерянно сказала:
— Но я и правда не понимаю.
— Вот как? — хитро прищурилась Бекки. — Посуди сама: сначала Дилан восхищается твоим вечерним платьем. А потом резко меняется в лице и во мнении, когда ты рассказываешь историю появления у тебя этого платья. Потом он вне себя от внимания к тебе Брауна.
— Он просто беспокоится за меня.
— Паола, сколько тебе лет? Ты давно не девочка, не студентка — более того, ты уже два года как совершеннолетняя! Сколько еще он должен за тебя беспокоиться? Он тебе не брат, не отец.
— Он мой близкий друг.
— Не спорю. Вот только этого друга подозрительно перекашивает от того, что в радиусе десяти метров вокруг тебя появляется другой мужчина. Может быть, время дружбы уже прошло, Паола?
— Не может этого быть.
— Почему? Тебе так жаль вашей дружбы?
— Я… я же доверяла Дилану все. Все! Даже ты иногда узнавала важные новости после него. Только не обижайся!
— А кто тебе сказал, что любимому нельзя доверять секреты?
— Это совсем не то, — упрямо возразила Паола.
— Как хочешь. Хочешь носиться со своим золотым детством и воображаемой дружбой — дело твое.
— Вы все сегодня несете какой-то бред. Ах да… крепкий ямайский ром. Я понимаю.
— Если честно, я не понимаю, чего еще
— С которыми у меня ничего и нет! — попыталась вставить Паола.
— …но кто сказал, что самую большую радость приносит еда на золоте? — философски заключила Бекки. — А все остальное Дилан вполне мог бы тебе обеспечить. И носил бы на руках до конца своих дней. Или твоих, это уж как повезет.
Паола патетически спросила:
— Мне кажется или сам воздух здесь пропитан цинизмом?
— Отнюдь. Просто мы в отличие от тебя трезвомыслящие люди. Послушай, если Дилан тебе не нужен, можно я заберу его себе? Такие мужчины на дороге не валяются.
— Почем ты знаешь, может, у него уже есть девушка, и не одна, — сердито сказала Паола.
— Да, конечно. И ты, его лучший друг, ничего о них не знаешь. А он так скрытен, что, разумеется, никогда не спросил бы у тебя совета насчет любой из них.
— Не хочу больше говорить об этом. Для одного вечера вполне достаточно.
— Подождешь, пока несуществующие пары ямайского рома выветрятся у нас из головы? — усмехнулась Бекки.
Дилан ушел с вечера один.
Блондинка Синтия благополучно перекочевала в объятия какого-то золотопромышленника, и он вздохнул с облегчением. Перекинувшись парой слов со знакомыми, он некоторое время наблюдая за Ребеккой и Паолой издалека. Потом, когда понял, что не хочет дожидаться момента возвращения к ним Брауна, распрощался со знакомыми и покинул яхт-клуб.
Сидя за рулем своей бежевой «хонды», Дилан медленно ехал по набережной.
Он был абсолютно трезв. Наверное, он вообще был единственным трезвым человеком на этой проклятой вечеринке. И черт его дернул отправиться проводить вечер с «пользой для дела»?
Он был совершенно трезв, но он был пьян от любви.
От любви, от ревности, от осознания запутанности и абсурдности ситуации.
В то далекое время, которое прошло в школе с момента их с Паолой знакомства, они были неразлейвода.
Он тогда еще не понимал, во что может перерасти это трогательное и доверительное общение.
Вскоре он перешел в другую, закрытую школу и все силы бросил на учебу. Отец, который видел амбиции сына, был согласен помочь ему и оплатить обучение, но и спрашивал за это по всей строгости.
Дилан, впрочем, и не собирался отлынивать.
Какое-то время он совсем не мог выкраивать возможностей для встреч с Паолой.
Оставшись в одиночестве, она не заскучала. Быстро обросла подружками, а немного погодя — и поклонниками.