Уважаемый варвар
Шрифт:
На исходе третьего дня поднялся шторм. Керин, который гордился своей выносливостью по сравнению с Рао, узнал наконец, что такое морская болезнь. Вцепившись в перила, босой и в истрепанной одежде, как и все матросы, он с тоской наблюдал, как гребни волн один за другим обрушиваются на «Рыбку», как она взлетает вверх, а потом проваливается в водяную пучину вниз. С низкого свинцового неба на их тела лился тепловатый поток дождя. Заметив Гувраку, торопливо пробиравшегося куда-то уже без тюрбана, Керин завопил, стараясь перекричать грохот ветра
– Это сильный шторм?
– Ха-ха-ха! – откликнулся Гуврака. – Это ХОРОШАЯ погода! Это вовсе не шторм! Иногда мы в такие бури попадаем, по сравнению с которыми сейчас просто штиль! И когда тебя будет рвать в следующий раз, иди, пожалуйста, на подветренную сторону!
Керин пополз было обратно в каюту, но тут необычайно сильный толчок швырнул его на подветренный борт, и он попал прямо в сеть, натянутую вдоль самого края. Если бы не сеть, решил он, его наверняка выкинуло бы в море. Добравшись наконец до каюты, Керин снял с себя пояс с зашитыми в нем деньгами и спрятал его в мешок. Он опасался, что если все-таки поскользнется на палубе и свалится за борт, то тяжесть золотых монет быстро увлечет его на дно. На следующее утро дождь прекратился, но судно все еще продолжало скакать, будто жеребец, у которого под седлом болячка. Однако благодаря молодости и отменному здоровью Керин быстро приспособился к новым испытаниям, и к полудню он уже мог есть, не испытывая приступов тошноты.
На десятую ночь после отплытия из Эккандера Керин стоял, опираясь на перила палубы, и наслаждался магическим зрелищем бесконечной череды спешащих друг за другом волн. Иногда он замечал в воздухе серебристый блеск выпрыгнувшей из воды рыбы. Юноша уже научился ходить, расставляя по-матросски ноги, чтобы не терять равновесия при неожиданном крене палубы.
Он принялся напряженно всматриваться в линию горизонта. Да, да, если это не галлюцинация, то, значит, вдалеке показалась полоска земли! Керин вздрогнул – кто-то неожиданно тронул его за руку. Это была Джанджи.
– Это земля? – спросил он, вытянув руку.
– Да, это первый из островов, которые мы зовем Перчинками.
– Значит, и до Салимора недалеко?
– Нет, пока еще довольно далеко. Салиморские острова расположены дальше на восток, но половину пути от Эккандера мы уже проделали. Я должна направить судно южнее Перчинок, чтобы обогнуть скалы. Если западный ветер так и будет дуть, это плавание станет самым быстрым. А вот возвращаться труднее: нам приходится плыть против западных ветров или идти на парусах гораздо южнее и брать восточные товары.
Она прижалась обнаженным плечом к Керину, а потом слегка повернулась, чтобы коснуться его и грудью. Керин почувствовал знакомое возбуждение. «Спокойно, спокойно!» – скомандовал он сам себе.
– Так что же, ты по-прежнему не откроешь тайну? – промурлыкала женщина.
– Да, ш... – Он едва не сказал «шлюха», но вовремя сдержался. – Я же дал клятву.
– Вот как, – пропела Джанджи. – В Мальване люди частенько дают такие
Керин пожал плечами:
– Это все досужие выдумки... Скажи-ка лучше, это что – еще один остров?
– Да, это самый большой из Перчинок. Чтобы его обогнуть, нужно плыть целую ночь. Мы его называем Кинунгунг.
– А на нем кто-нибудь живет?
Лоцманша пожала плечами:
– Говорят, что там обитает святой отшельник по имени Пвана, но ни селений, ни туземцев нет. – Она взглянула на след корабля на воде, который заходящее солнце заливало ослепительным золотом. – Подходит время ужина. До скорой встречи!
За ужином Гуврака, обычно столь жизнерадостный, выглядел мрачным и озабоченным. Позднее, укладываясь спать, Керин услышал гневные крики, доносившиеся до него сквозь переборку между его каютой и каютой капитана. Он приложил ухо к доскам, но мог разобрать лишь отдельные слова.
– Белинка! – негромко позвал юноша.
– Здесь, мастер Керин! – Голубой огонек замерцал в каюте.
– Ты могла бы подслушать, о чем они говорят?
– Слушать под? Разве это возможно?
– Я хочу сказать, послушать потихоньку и мне пересказать.
– Я попытаюсь, но бир может меня прогнать.
Перебранки продолжались еще с четверть часа. Вскоре светящееся пятнышко Белинки вновь затанцевало по каюте, и она пропищала:
– Они поссорились. Вир глотнул тари и валяется в углу пьяный. Капитан ревнует лоцманшу и обвиняет ее в том, что ты пользуешься ее благосклонностью, как вы в Первой Реальности выражаетесь. Он говорит, что видел вас вместе на палубе. Она говорит, что даст всякому, кто ей понравится, а если Гувраке это не по вкусу, то пусть себе другую лоцманшу ищет. А он отвечает, что тебя на куски раскрошит рыбам на корм, – и сдается мне, он так и сделает.
– Я его не боюсь! Брат мне показал, как фехтовать против кривых сабель моим прямым мечом.
– Но он ведь матросов на подмогу позовет, и они на тебя сзади навалятся! Так что, умоляю, веди себя как разумное существо! Мой долг – охранять тебя, и я не могу допустить, чтобы ты ввязался в схватку, в которой тебе не победить. Так что беги!
– Но как? По волнам я ходить не умею.
– Возьми эту лодчонку, что стоит на крыше над каютами. Торопись – да смотри не шуми!
– Ладно.
Керин запихал свои пожитки в мешок, взял меч и вышел в бархатно-черную ночь. Он оглянулся и с облегчением увидел, что каюты скрывают его от рулевого. Он бесшумно вскарабкался на крышу и стал осматривать лодочку. Канаты, которые ее удерживали, он разрезал ножом.
Чтобы сдвинуть лодку, ему пришлось напрячь все свои силы, однако ему удалось переместить, суденышко, так что ее нос навис над палубой между каютами и перилами. Каждое мгновение он опасался, что капитан Гуврака, привлеченный шумом, выскочит из своей каюты с изогнутой саблей в руке.