Увечный бог
Шрифт:
– Назад в И'Гатан? Удивляться ли, что жажда. В кувшине вода, солдат?
– Только моя моча.
– Радуйся, что ты не баба. Каково было бы писать в бутылку, если ты баба. И"Гатан. Боги подлые, сколько раз нам брать это место?
– Мы не в И'Гатан идем, сержант. Мы... ладно. Точно пустыня. Холодная.
– Капрал Нервалень!
– Сержант?
– Что у тебя в кувшине?
– Моча.
– Кто придумал ее продавать? Чертов гений.
Навроде сказал: - Слышал, квартирмейстер испытывает пузыри на хундрильских
Хеллиан нахмурилась: - Они взорвутся. Зачем бы ему? А важнее, как? Затыкает руками?
– Не конские пузыри, сержант. Мехи для воды. Привязывает к жеребячьим петушкам...
– Уткам.
– Почему?
– Лошади не любят петухов, а уток не замечают. Но такой пузырь их ужасно замедлит. Мы словно на ферме, на которой ты вырос, Навроде.
– Знаете, меня не обдуришь, - сказал, склоняясь к ней, Навроде.
– Я вижу суть, ясно? Вы держите нас занятыми. Словно игра, головоломки каждый раз.
Она поглядела на него.
– Я вас дурю, да?
Он почти сразу отвел глаза.
– Простите, сержант. Ну, чуете?
Хеллиан промолчала. "Зеленое свечение, да. Все эти осколки и камни, там же, где пауки. Крошечные глазки в куче, следят за мной. Я трезвая. Уже не могу делать вид, будто их нет.
И ни одной таверны на виду. Дело пахнет дрянью. Большой дрянью".– Слышал? Проклятая гиена.
– Это Горлорез, сержант.
– Убил гиену? Отлично. А где Балгрид?
– Мертв.
– Лодырь поганый. Хочу спать. Капрал, ты отвечаешь.
– Нельзя спать, - возразил Увалень.
– Мы идем, сержант...
– Лучшее время. Разбудите, когда солнце встанет.
– Ну нечестно, что она такое может.
Увалень крякнул.
– Ты же слышишь о таком всё время. Ветераны, умеющие спать на ходу.
– Он мечтательно закатил глаза, крякнул еще раз.
– Не знал, что она из них.
– Трезвая, - пробормотал Навроде.
– Вот что в ней нового.
– Видел ее, Урба и Тарра, как они бежали назад в окоп? Я готов был сдаться, но увидел ее, и она потащила меня следом, как будто у меня была цепь на шее. Ничего другого не оставалось и мне, и Нерву - помнишь, Нерв?
– Да. И что?
– Нам приходил конец. Когда я увидел, как повалили Быстрого Бена... словно кишки кто выгрыз. Внутри было пусто. Я тут же понял: время помирать.
– Ты ошибся, - зарычал Навроде.
– У нас отличный сержант, вот о чем я.
Навроде кивнул, глянул на Хряся: - Слышишь, солдат? Не забывай.
Высокий мужчина с вытянутым лицом и необычайно широко посаженными глазами смущенно моргнул.
– Они наступили на мои долбашки. А их больше нет.
– А меч на поясе использовать можешь, сапер?
– Что? Этот? Нет, зачем бы мне? Мы просто идем.
Ковылявший позади, тяжко вздыхавший при каждом шаге Хром подал голос: - У Хряся
– И что, он драться не может? Как насчет арбалета?
– Ни разу не видел, чтобы он пробовал. Но драться? Хрясь будет драться, поверь.
– И чем же? Дурацким тесаком для кустов?
– Он пользуется руками, Навроде.
– Ну, это здорово.
– Мы просто идем, - сказал Хрясь и засмеялся.
Урб оглядывался на взвод, двигавшийся в пяти шагах позади. Теперь ей нечего пить. Она очнулась. К тому, чем была. Может, ей не понравилось то, что увидела. Ради чего вообще начинают пить? Он потер шею, снова поглядел вперед.
Трезвая. Глаза ясные. Достаточно ясные, чтобы заметить... ну, не сказать, что она выказывает настоящий интерес... К тому же, хочется ли ему замешаться в такое? Встать, только чтобы упасть снова? Для таких людей уготована узкая дорожка, и нужно желание, чтобы по ней идти. Если желания нет, они рано или поздно падают. Всегда.
Разумеется, если верны слова Скрипа - к чему тревожиться? Они ходячие мертвецы, стремящиеся туда, где окончатся все похождения. Но во время пути... если есть возможность, почему не пользоваться? Хотя она вряд ли отнесется серьезно, правда? Она высмеивает саму идею любви, и если он вскроет себе грудь и выложит на стол что-то красное, сырое - она просто захохочет.
Он недостаточно для такого храбр. Строго говоря, он вообще не храбр. Битвы с На'рхук, летерийцами, фанатиками Вихря. Каждый раз, вынимая меч, он ощущал внутри ледяной холод. Наглый, дергающий, страшно трясущийся, высасывающий тепло из тела. Он выхватывал меч, готовясь умереть, причем самой жалкой смертью.
Однако он делал всё, чтобы выжить. Всегда. Так и будет. Обычно она слишком пьяна, чтобы замечать, или слишком привыкла к нему, не отличая от каменной стены, к которой всегда можно прислониться. Но разве ему этого не достаточно?
Должно быть, ведь храбрости на большее не хватит. Быть ходячим мертвецом - к чему тут храбрость? Просто смотри, как уходит время, подныривай, ползи вперед и не жалуйся. Он сможет. Он всю жизнь этим и занимался, факт.
"Я всегда был ходячим мертвецом, даже не зная". От такой мысли он ослабел, словно нож вонзился глубоко, терзая душу. "Я твердил себе, что это и значит быть живым. Это. Прятки. Мечты. Сны наяву. Желания. Но что же видели во мне окружающие?
Спокойный Урб. Ничего особенного, правда? Но солдат хороший. Адекватный. Сделался сержантом, да, но не думайте, что пойдет выше. Внутри пустовато, знаете ли. Тишина как в пещере, но и этим можно восхищаться. Он человек без проблем. Он человек, живущий легко, если понимаете.