Уведу родного мужа

Ветрова Мария

Надо сказать, что про хвост я как-то вообще позабыла. И теперь, уставившись в зеркальце заднего вида, никакой серой «Волги» не увидела. Шоссе в этот послеполуденный час было пустым, если не считать черного «джипа», потихоньку сокращавшего расстояние между нами… И вдруг до меня дошло!

— Танька, — пролепетала я, — ты что, хочешь сказать, что у нас опять хвост, только теперь эти, на джипе?..

— Ну да… Я проверила, тянутся за нами как приклеенные от самого Куницына! Ну, папочка, дождешься ты у меня!.. — Подруга даже погрозила кулаком невидимому прокурору.

— При чем тут твой отец? — застонала я, сразу позабыв

о своих царапинах. — Ты что, не знаешь, что никаких джипов у ментов нет?! Они же нищие, как… как последние голодранцы! Откуда у них иномарки, чтобы подменять хвосты?! Клянусь, это он… он!

— Убийца? — ахнула враз ставшая догадливой Танька, одновременно так вмазав по педали газа, что «бээмвуха» едва не взлетела над шоссе, а черная машина позади на какое-то время стала отдаляться.

К сожалению, длилось это недолго. Киллер — а мы ни одной секунды не сомневались, что в джипе находится именно он, — довольно быстро сообразив, что мы от него удираем, тоже вдарил по газам! Совершенно уже не скрывая своих намерений… Теперь наши машины, наверное, смотрелись на шоссе как связанные невидимой нитью: умница Татьяна все же не давала проклятому джипу сократить расстояние между нами до пристрельного, а подлые служители правопорядка и безопасности движения словно сквозь землю провалились! Даже на въезде в город, у главного поста, нас встретило полное безлюдье. Но город, наш трижды благословенный город, если учесть Танькино виртуозное мастерство, был сам по себе спасением.

Татьяна не поехала к центральной улице, недавно переименованной из Советской в Демократическую, наиболее короткой дорогой, а при первой же возможности свернула к переулкам. Скорость пришлось сбросить, но минут через двадцать это уже не имело значения! Ни один киллер на свете не мог сравниться с Танькой в знании проходных, то есть проездных, дворов и прочих неожиданных мест нашего города.

К тому моменту, как взмокшая от напряжения Танька притормозила в каком-то тупичке, на всякий случай не заглушив мотор, мы уже минут десять как потеряли свой хвост из виду. Вернее, это он нас потерял. И впервые в жизни я наблюдала, как после быстрой езды у Татьяны дрожат руки.

— А вдруг, — с трудом разжала она губы, — у твоего дома какая-нибудь засада? Господи, что же делать?!

— Не вздумай рыдать! Или, чего доброго, грохаться в обморок! — Надеюсь, мой голос был достаточно суров. — Лучше скажи, есть какая-нибудь не слишком… э-э-э… откровенная дорога к ментовке, где сидит тот капитан? Ну, белобрысый, который на наш труп приезжал?

— Есть, — отозвалась Танька бесцветным голосом и, не задав больше ни одного вопроса, тронула машину с места по направлению к совершенно глухой на вид стене какого-то здания. Только когда мы подъехали к этому тупику почти вплотную, я углядела очередной проезд между домами — свидетельство того, что на самом деле Татьяна хоть в чем-то человек уникальный, если ее память в таком состоянии удерживает подобные вещи!

Глава 8

В отделении милиции

В первый раз в отделении милиции я была в шестнадцать лет, когда получала паспорт. Во второй и одновременно в последний — три года назад, когда собиралась на отдых в Крым и выяснилось, что без специального вкладыша, выдаваемого в упомянутом месте, меня туда не пропустят.

Однако, когда мы с Танькой вошли в отделение, мне показалось, что я была здесь только вчера

или позавчера — до такой степени тут ничего не переменилось. Новую форму, максимально приближенную к полицейской, с легкостью можно было не брать в расчет. Поэтому, с равнодушным видом прошествовав мимо зарешеченного угла с навесным замком, где храпела прямо на полу какая-то куча тряпья, я, абсолютно позабыв про собственный внешний вид, самоуверенно двинула к дежурке. Еще с первого раза я запомнила, что именно так называется крохотное помещеньице с застекленными стенами и окошком, за которым отбывают очередную вахту милиционеры.

К счастью, на мою юбку поначалу никто не обратил внимания, к тому же тащившаяся за мной Танька преданно заслонила мои тылы собственным задом.

За окошечком просматривалось сразу двое служивых: пожилой со звездочками на погонах и молодой с глупой ухмылкой, которую я однажды уже видела: передо мной вновь была та самая физиономия, которая приводила меня в чувство после первого в жизни обморока. «Тем лучше!» — подумала я, но обратилась к пожилому:

— Будьте добры, нам нужен следователь, занимающийся неопознанным трупом!

Не знаю, что уж такого смешного они нашли в моих словах, но всю следующую минуту ответом мне было глупое ржание. Как ни странно, особенно отличился пожилой, сразу потерявший в моих глазах все преимущества.

— Что в этом смешного? — От возмущения Танька, наконец, ожила и включилась в происходящее.

— Милые дамы, — пожилой в последний раз всхлипнул от смеха, — да как же я, по-вашему, должен вычислить того, кто вам нужен, если у нас тут восемь инспекторов дознания, и на каждого — по три-четыре неопознанных трупа?!

— Так им и надо! — разъярилась я в мгновение ока. — Не трупам, а этим вашим инспекторам! Может, соизволите все же дослушать?

— Весь внимание! — Пожилой и правда посерьезнел, хотя смешинки в глазах еще прыгали.

— Наконец-то, — съязвила я. — Мы проходим свидетелями по делу Голубева, известного пропавшего бизнесмена, а нужен нам белобр… белокурый такой капитан с красным лицом…

Молодой мент снова заржал, но второй его, видимо, незаметно ткнул в бок, и он захлебнулся. И даже пришел нам на помощь:

— Товарищ старший лейтенант, я знаю, кого они ищут, Широков им нужен… Они этому Голубеву жены!

— Бывшие! — хором заявили мы с Танькой, и я изумилась тому, как быстро Татьяна смирилась с потерей возлюбленного мужа.

— Вот как? — Пожилой окончательно посерьезнел. — Второй этаж, пятнадцатый кабинет… Впрочем, я вас провожу.

К сожалению, именно в этот момент Танька потеряла бдительность и, вместо того чтобы по-прежнему прикрывать меня сзади, двинула вперед раньше меня. Старший лейтенант издал за моей спиной какой-то не поддающийся определению звук, поскольку уже успел выйти из дежурки и вся моя фигура попала в поле его обозрения.

Круто развернувшись, я брякнула первое, что пришло в голову:

— На нас совершено нападение!.. Сами видите…

Поскольку в последнем никаких сомнений быть не могло и он действительно видел, реакция пожилого могла быть признана самой что ни на есть достойной.

Крякнув, старший лейтенант нагнулся к окошку дежурки:

— Саша, дай сюда мою ветровку, она за селектором висит… Как вас, говорите, зовут? — Вопрос, естественно, был обращен ко мне.

— Елизавета Петровна Голубева, — ответила я с достоинством.