Уведу родного мужа
Шрифт:
Таким образом, я махнула рукой и, прихватив с кухни два пакета, с врученной мне Татьяной пачкой денег, выглядевшей раза в два толще моей зарплаты у Эфроимчика, отправилась в универсам, не подозревая, что тем самым провоцирую свою судьбу на новый крутой поворот, а ненадолго затихшим событиям, связанным с Вилькиной пропажей и трупом, даю следующий толчок.
Первая моя ошибка, если считать все последовавшие события ошибкой, заключалась в том, что я прихватила с собой только два пакета, а не четыре, как следовало бы, если учесть, что возможности потратить на продукты подобную сумму
Распихав все, что вошло, по своим пакетам, я сгребла в охапку оставшиеся упаковки, почти полностью закрыв себе обзор, и в отчаянии двинулась вперед — предположительно к выходу. А вообще-то в надежде обнаружить какую-нибудь подходящую плоскость, чтобы упаковаться покомпактнее… Стоит ли удивляться, что человек, изо всех сил вытягивающий шею в отчаянной попытке обрести хоть какой-то комфорт, даже на ровном месте обязательно споткнется, особенно если попадется под ноги какой-нибудь обрезок трубы, зачем-то горчащей из пола?!
Наверное, я бы все-таки разревелась от горя и боли, но тут чьи-то руки с силой, обладателем которой мог быть только один-единственный человек на свете, подняли меня над россыпью продуктов, которой вполне хватило бы роте солдат примерно за месяц! Путаница русых кудрей мелькнула перед самым моим носом, и я, почти теряя сознание от счастья, выдохнула: «Вилька!..»
До чего все-таки жестока жизнь — особенно в последнее время и в особенности почему-то ко мне. В следующую секунду стало ясно: никакой это не Вилька… Я бы сказала, даже совсем наоборот, поскольку на красавца Есенина и, пожалуй, вообще на красавца его физиономия явно не тянула. Мне почему-то никогда не нравились мужчины с мужественными подбородками, высокими скулами и пристальным взглядом. Даже если они кудрявые блондины с синими глазами и неожиданно черными ресницами.
— Вы в порядке? — спросил хапнувший меня с пола незнакомец.
— Да не знаю я! — сердито сказала я. — Вот если поставите меня на место, смогу выяснить!
— Извините… — Он позволил мне соскользнуть с его рук и тут же охнуть на весь полупустой универсам. А вот сесть обратно на пол не позволил, хотя и на руки не подхватил. Зато крепко обнял за талию, после чего мое истосковавшееся тело вновь вспомнило коварно сбежавшего супруга. Но оттолкнуть незнакомца у меня не было никакой возможности, иначе я снова свалилась бы на пол.
— А что это за «Вилька»? — спросил вдруг незнакомец, и на его лице отразилась совершенно детская обида. — Меня, между прочим, Федором Степановичем зовут! А вас?
«Он
Федор Степанович словно подслушал мои мысли:
— Можете называть меня просто Фрэдом, так делают все мои друзья.
Что ж, если учесть, что после Вильки это был первый мужчина, заключивший, пусть и невольно, меня в объятия, нас с Фрэдом смело можно было считать уже родственниками, не то что друзьями.
— В таком случае, — хмуро бросила я, — можете называть меня просто Лиз… Или Элизабет — как больше нравится… Bay!..
— Вы уверены, что у вас ничего не сломано? — всполошился Фрэд, видя, как я тщетно пытаюсь шагнуть вперед.
— Разве что только юбка, — простонала я. — Я просто ободрала колени… Ох!..
— Вы в состоянии постоять не двигаясь, пока я соберу это все? — спросил новый знакомый. — Кстати, поздравляю вас от всей души!
— С чем?! — Я открыла рот и уставилась на Федора, проверяя, не издевается ли он надо мной.
— А разве… — он немного покраснел и покосился на россыпь продуктов, в центре которой мы продолжали знакомство. — Я полагал… Я думал, у вас какая-то дата…
Теперь покраснела я, сообразив, что ничем иным, кроме пышной свадьбы или дня рождения с круглой датой, объяснить подобное количество нарезок и банок, чудом не разбившихся бутылок и безвозвратно погибших двух тортов нельзя. И неожиданно для себя ляпнула:
— Это все Танька! Проголодалась она, видите ли! Я-то вообще, можно сказать, в последнее время не ем…
— Танька? — Фрэд, видимо, счел за благо сделать вид, что все остальное ему ясно. — А-а-а… У вас, судя по всему, в отличие от этой прожорливой особы, сейчас диета, да?
— У меня не диета, а нервы! Вы никогда не замечали, что одни люди от нервов начинают молоть все подряд, как мясорубки, а другие — наоборот? Так вот Танька как раз и принадлежит к мясорубкам, а я — наоборот…
Все это время я смирно стояла, прислоненная Фрэдом к стене, а он быстро и ловко собирал рассыпавшиеся продукты в пакеты. Совершенно не понимаю, как это у него получилось, но все до единой колбасинки ему удалось разместить в те самые два пакета, которые я и прихватила из дома, хотя груда деликатесов уменьшилась всего на два тортика.
Фрэд-Федя широко и белозубо улыбнулся и неожиданно стал намного симпатичнее, почти что дотянув до моих стандартов.
— Элементарная комбинаторика! — пояснил он свой фокус с упаковкой. — Моя мама тоже всегда ахает от удивления, когда я на ее глазах укладываюсь в командировку!
«Холостой, раз ахает мама, — отметила я, рефлекторно подчиняясь первородному женскому инстинкту охотницы за мужчиной. — А на вид — не скажешь, ведь наверняка уже за тридцать…» А вслух произнесла, тоже рефлекторно, следующую глупость, с ужасом отметив, каким вдруг сладеньким стал мой голосок. Ну почти как у Любочки Вышинской!
— А вы часто ездите по командировкам? Работа, наверное, такая?..
— Не особенно часто. — Улыбка стала еще шире и приобрела двусмысленность. Похоже, причина смены моего тона не осталась для этого Фрэда загадкой. Надо же, какой проницательный, хоть и Федя!