Увертюра ветра
Шрифт:
– Ответы.
Губы главы отряда искривились в улыбке. Одна из Сумеречных рассмеялась, и бусины, вплетенные в ее волосы, зазвенели. Ничего чудесного, нежного в этом не было, напротив - жуткое, пугающее. Злое.
– В самом деле? И не боишься? Скажем, шальной, пущенной с закрытыми глазами стрелы?
– насмешливо, с тщательно скрытой угрозой, спросил он.
– Или того, что холм, на котором мы стоим, вдруг разверзнется под ногами?
– А ты не боишься, Эдвин? Песни, которая приходит с каждым новым днем, и от которой дробятся в пыль кости, рвутся жилы, терзаются нервы? Или драконов, которые
A'shes-tairy оцепенел, когда я назвал его, даже не думавшего представляться, по имени - и когда прочитал и сказал то, что мучило их, став худшим из кошмаром.
– Среди вас есть сказители?
– требовательно - по праву, данному Ей. Неоспоримому.
Пустое, надтреснутое, сломленное:
– Нет.
– Драконы уже проснулись, - не спрашиваю - утверждаю, но окончательно убеждаюсь только после его кивка.
– Сколько еще воля прежних сказителей сможет удерживать их?
– Что тебе за дело до нас, Зарерожденный?
– резко спросил Эдвин, вскидывая на меня острый, непокорный и живой, невозможно живой взгляд того, кто долго бродит по краю Бездны, зная, что каждый момент рискует сорваться вниз.
Взгляд, в котором сначала мелькнуло что-то светлое, ясное - но почти сразу сгорело в отчаянии и всепожирающей злости, удушливой, как гарь.
– Я сказитель. Этого достаточно.
– Ты ведь и шагу не сделаешь по Сумеречному перевалу.
– Ошибаешься.
Он осекся, прежде готовый бросить очередную злую колкость, и замолчал, не сводя с меня долгого, пристального взгляда. В нем боролись неверие, удивление - и надежда.
– Ты не лжешь.
– Сколько еще воля сказителей сможет их удерживать?
– Я не знаю, - оборвал меня он. И, помедлив, все же ответил: - Королева знает.
– Я приду к ней тогда, когда будет должно, чтобы получить ответы и помочь. Передай ей.
– Передам, - процедило он.
– Даю слово. А теперь убирайтесь. Немедленно. Замешкаетесь - сочту, что ты солгал и всего лишь заговаривал нам зубы, ожидая отряд Безупречного. И тогда не надейтесь уйти живыми.
За обманчивым спокойствие слов A'shes-tairy плескалась ничем незамутненная ярость. Ни мгновения не сомневаясь в его угрозе и чувствуя направленные на меня стрелы, я развернулся, дернул за руку молчаливую и бледную от испуга Камелию и быстро зашагал прочь. Нэльвё замешкался, но последовал за нами, догнав в несколько размашистых шагов.
До самого лагеря мы шли, не проронив ни слова. А дойдя, не сговариваясь и ничего не обсуждая, стали собираться в дорогу - прочь от идущей шаг в шаг смерти. Я последним вскочил в седло, оставшись гасить костер, и пустил стремительной рысью вслед за удаляющимися в рассветное небо спутниками.
Разговоры будут потом. Или не будут вообще - потому что то, что случилось, не касается никого, кроме меня.
***
Мы скакали все утро, сначала рассветное, серо-мглистое, туманное. Потом - ослепительно яркое и солнечное, постепенно переходящее в такой же ослепительный день. Не останавливаясь, мы гнали коней на восток, безошибочно чувствуя, где лежит Арьеннес - первый город aelvis, воспетый в легендах. Говорят, его невозможно
Говорить было некогда и не о чем. Солнце поднималось нам навстречу, сначала робко расцвечивая небосвод розовато-алым, а потом затопив землю рассветным золотом от края до края. Все исчезло в этом свете новорожденного дня. Все, кроме дороги, ведущей нас, и города.
Я так отчетливо видел перед собой его, сотканного из солнца и золотой взвеси, что не сразу понял, когда наваждением сменилось Арьеннесом. И это так поразило меня, что я натянул поводья, останавливая тонконогого жеребца. Кони моих спутников проскакали вперед еще с десяток футов - и тоже замерли, остановленные седоками.
– Вот и Арьеннес, - негромко сказал себе я.
Место, где начнется новый путь. Наконец-то правильный - и предназначенный мне.
***
– Приветствую вас, мой лорд, - Эрелайн склонился в поклоне - неглубоком, сдержанном, ином, чем обычно, и от правителя это выражение неприятия не укрылось.
– Приветствую, - сухо ответил Этвор, коротко кивнув.
– Вам есть, что сообщить?
– Подтвердилось, что Кэррой вьер Шайесс действительно присутствовал в зале, никем не замеченный. Его причастность к заговору не доказана, но не вызывает сомнений. Предполагается, что он не был единственным заговорщиком, присутствующим на церемонии, но конкретных подозрений пока нет. Каким образом в их руки попала печать дома вьер Лиин не установлено. Пока. Я полагаю необходимым провести расследование, подвергнув допросу всех, кто имел доступ к печати. Списки присутствующих с результатами допросов и наблюдений за поведением за гостями в течение церемонии составлены и прилагаются к докладу.
Он говорил со сдержанным безразличием. Короткие, рубленные, почти что лязгающие фразы сами срывались с языка, выстраиваясь в такой же безликий, как и они сами, текст.
Текст, за которым он, потерянный, лишенный уверенность хоть в чем-нибудь, мог спрятаться и казаться если не собой прежним, то кем-то другим, спокойным и уверенным.
– Немного, - резюмировал правитель. Он сцепил руки, и в этом незначительном жесте проскользнуло что-то нервозное, что-то неправильное. Только сейчас Эрелайн заметил, что правитель, несмотря на все свое обаяние, выглядит усталым и издерганным. Как будто не спал всю ночь, переживая о чем-то... или о ком-то.
– Есть еще что-то, о чем я должен знать?
– вскинув голову и сконцентрировав усталый взгляд на нем, спросил Этвор.
– Сегодня ночью убит Рейген вьер Шадэ. Глава внутренней стражи и участник заговора.
– Что?
– выдохнула стоящая рядом, по правую руку от правителя, леди Айори. Недвусмысленно черное платье и кружевной батистовый платочек, которым она то и дело промачивала совершенно сухие злые глаза, лучше любых слов выражали ее отношение к происходящему. Услышав последнее, леди перестала выражать молчаливую скорбь по загубленной дочери. Полыхнув пламенем глаз, она скомкала платочек - и продолжила: - Глава вашей стражи - участник заговора?! Значит ли это, что в клане, подвластном вам, давно зреет недовольство и неприятие, а вы ничего об этом не знаете?