Увеселительная прогулка

Диггельман Вальтер Маттиас

— Один раз и правда ушла. И тогда ты мне написал: либо ты немедленно вернешься, либо я подам на развод.

— По-твоему, я не должен был этого писать?

— И еще ты писал: Сильвия, я без тебя не могу. Я тебя люблю, без тебя я сам не свой, как ты живешь, Сильвия, я беспокоюсь, я не верю, что ты счастлива. Когда бы я тебя ни встретил, ты всегда в обществе каких-то жалких подонков, таскаешься с ними по жалким кабакам. Сильвия, зачем ты пьешь, Сильвия, вернись, когда почувствуешь, что тебе уже невмоготу.

— Я

не должен был тебе этого писать?

— Ты был всегда уверен, что без тебя я не смогу быть счастлива.

— Я был всегда уверен, что без тебя я не смогу быть счастлив.

— Ты до тех пор бомбил меня письмами, пока я не вернулась.

— Пока ты мне не написала: Эп, прости меня, если можешь, но я так больше жить не могу, поверь, на самом деле я люблю тебя одного.

— Этого я никогда не писала.

— Я сохранил все твои письма. Если бы я их не сберег и в последние дни не перечитал снова, вряд ли я смог бы так легко с тобой расстаться.

— Должно быть, я писала это письмо во сне.

— Ты вернулась, и мы снова любили друг друга, будто только что поженились. И это длилось не один месяц.

— Так ты говоришь, тебе легко со мной расстаться?

— Что мне остается? Остается печаль, тоска, а может быть, в этом скорее даже виновата осень, листья уже начали желтеть, сумерки наступают раньше… Расставаться надо было бы не осенью, а весной.

— Я знаю, Эп, тебе это легче, чем мне.

— Можно я наконец пойду спать?

— Разве ты ночуешь не здесь?

— Нет, я ночую в гостинице.

— У тебя же есть своя комната.

— Нет, в этом доме своей комнаты у меня уже нет.

8 сентября, 9 часов

КАБИНЕТ ПРОКУРОРА ПО ДЕЛАМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ДОКТОРА ЛУТЦА

— Встаньте на страже у дверей, — приказал Лутц полицейскому, который привел Оливера. А повернувшись к Оливеру, прибавил: — Взгляни-ка в окно.

Оливер понял это как просьбу открыть окно, но Лутц преградил ему дорогу.

— Впрочем, тебе бы это все равно не помогло. Внизу стоят двое.

Оливер равнодушно отвернулся от окна.

— Можешь сесть сюда, — сказал Лутц и указал на кресло для посетителей, возле письменного стола. Сам он тоже сел. Прошло несколько минут, прежде чем он снова обратился к Оливеру. Он полистал дело, взглянул на часы.

— Ты догадался, почему я так усилил охрану?

Оливер покачал головой.

— Отвечай «да» или «нет».

— Нет, — сказал Оливер.

— Потому что я окончательно убедился в том, что ты убийца.

Лицо Оливера сразу стало напряженным.

— Разве нашли трупы?

— Значит, трупов все-таки должно быть два?

— Я не знаю, — ответил Оливер, — это вы сказали.

— Я ничего подобного не

говорил. Ты дал показания в полиции, потом говорил своему отцу, а потом несколько раз повторил мне, что ты…

— Но я же не знаю, что произошло.

— Перестань меня перебивать!

— Извините.

— Твой отец теперь тоже убедился.

— Мой отец убедился?

— Мне это крайне неприятно, но я все-таки должен тебе сказать: твой отец дал Вилли Кауцу крупную взятку, чтобы тот молчал. Двенадцать тысяч франков.

Оливер ничего не ответил.

— Тебе понятно, что это означает?

Оливер молчал.

— Это может означать только одно: твой отец уверен, что ты убийца.

Оливер все еще молчал.

— Никто не станет так, за здорово живешь, выбрасывать двенадцать тысяч франков.

— А вот мой папа такой, — сказал Оливер.

— Это папа велел тебе, когда вы остались с ним наедине, наплести все эти небылицы про Юдит?

— Почему небылицы?

— Мы предприняли все возможное, чтобы выяснить, где пропала девушка по имени Юдит. Но никакая Юдит нигде не разыскивается.

— Полиция нашла трупы?

— Пока еще нет.

Лутц внимательно наблюдал за Оливером, тот молчал.

— Эта новость тебе как будто по душе?

— Почему?

— Имей в виду, Оливер: нашли труп или не нашли, обвинение в убийстве остается в силе.

— В убийстве? — спросил Оливер.

— Да.

— Я никого не убивал.

— У нас зафиксировано твое признание, притом неоднократное.

— Но ведь… ведь это был несчастный случай… Я же не виноват.

— На основании косвенных улик можно доказать, что имело место убийство. Наличие трупов вовсе не обязательно.

— Убийство, — тихо повторил Оливер.

— Да, убийство, — подтвердил Лутц.

— Значит, меня ожидает каторжная тюрьма?

— К сожалению, для этого ты пока молод. Но в тюрьму тебя посадят.

— Надолго?

— К сожалению, суд может приговорить тебя самое большее к десяти годам.

— К десяти годам?

— Ты заслуживаешь пожизненного заключения.

— Мне будет тогда двадцать шесть лет.

— Боюсь, что треть срока тебе скостят.

— Значит, мне будет двадцать три года.

— Да. Ты будешь еще совсем молодой.

— Я и сейчас уже совсем старый, господин доктор.

— Чем ты намерен заняться, когда тебя выпустят?

— А как, по-вашему, чем бы я мог заняться?

— Тебе, вероятно, дадут возможность изучить за время заключения какое-нибудь ремесло.

— Ремесло меня не привлекает.

— Для этого ты слишком благороден, да?

— А правда, что преступник всю свою жизнь остается преступником?

— Если он преступник от рождения, то уж его на верный путь не наставишь.