Увидеть лицо - 2

Барышева Мария Александровна

А потом и они исчезли тоже.

* * *

Четверо людей открыли глаза одновременно и долго смотрели кто куда, пытаясь осознать, что произошло и где они находятся. Потом начали с трудом подниматься, словно древние старики, потерянно озираясь и все еще не в силах поверить, что на этот раз они проснулись окончательно.

— Старая добрая реальность! — Олег закряхтел, растирая спину, потом уставился на свое запястье. — Четыре часа… Поверить не могу, всего лишь четыре часа прошло! Как это так?! Мне казалось прошло лет двести!

— Может, и больше, — Жора присел возле лежащей

Ольги и осторожно прижал ладонь к ее шее, потом опустил голову и ударил себя кулаком по колену. Виталий поочередно подошел к телам Алексея, Марины и Петра и негромко сказал:

— Мертвы. А выглядят… будто спят.

— А может… — начал было Олег, но Воробьев отрицательно покачал головой.

— Нет. Они умерли.

Кривцов выругался, подобрал с пола свою кепку, обтряхнул ее о колено и нахлобучил на голову, после чего пробормотал:

— Эх, Петька, Петька!.. Бедняга!..

Виталий подошел к Алине, которая стояла, привалившись к стене, и расширенными от ужаса глазами смотрела на Кристину, которая все так же сидела возле окна, сильнее, чем раньше, завалившись набок. Ее куртка промокла от крови, а на лице навечно застыла злая досада. Распахнутые глаза стеклянно смотрели в никуда.

— Алюш? — Виталий обнял ее, и Алина, пьяно покачнувшись, привалилась к его груди. — Как ты, рыжик?! Как?!

— Господи… я человека убила!.. — хрипло пробормотала она.

— Нет, Аль, — он погладил ее по волосам. — Нет. Человека ты не убивала.

— Уходить надо! — деловито заметил Жора, поднимаясь. — Как мы объясним гору трупов, если нас тут застукают?! Как мы вообще будем с ними разбираться?!

— Придумаем, — Виталий отпустил Алину и повелительно махнул Олегу, который поспешно подбежал и поддержал девушку с другой стороны. — Потом. Я хочу отвезти Алю в больницу. Немедленно. Но вот это заберу сразу…

Он подошел к Кристине и Алина отвернулась, чтобы не видеть, как Виталий будет выдергивать нож из мертвого горла. Олег ободряюще подмигнул ей.

— Молодчина ты, Алька! Будешь награждена орденом за спасение засыпающих!

— Дурак, — сказала она, слабо улыбнувшись, и Олег, усмехнувшись, повел ее из комнаты.

— Ну, какой есть! Идем, нечего тебе здесь делать. Дальше мы будем разбираться.

Они вышли на улицу — все четверо, и пока Виталий запирал дверь, жадно смотрели по сторонам, глубоко вдыхая осенний воздух. Жора, ошеломленно качая головой, пробормотал:

— Не знаю, сколько пройдет времени, прежде чем я окончательно поверю, что проснулся. Но мы ведь проснулись? Да, Аля?

Она хотела было ответить, но внезапно ощутила на языке знакомый солоноватый привкус, торопливо провела ладонью под носом, посмотрела на нее и увидела темную кровь. В глазах дернулась дикая боль, словно в каждый зрачок воткнули по раскаленной игле, накатил сильный приступ тошноты, в затылке стукнуло, и мир качнулся, опрокидываясь на нее. Подошедший Виталий успел подхватить ее на руки, и она слышала его срывающийся голос, которым он повторял ее имя. Алина смотрела на его лицо, плывя в воздухе, и лицо это уносилось в темноту — все дальше и дальше, или это уносилась она сама… и это было так несправедливо и страшно. В последнем усилии она шевельнула губами, чтобы сказать, что не хочет, отчаянно не хочет умирать, потому что… Но не успела.

* * *

К

вечеру стало холодать, и она встала, чтобы закрыть окно — апрельские вечера были скупы на тепло — даром, что днем солнце разбрасывало свои лучи с отчаянной щедростью, нагревая землю, крыши и волжанцев, заслонявшихся от него темными очками и поспешно менявших приевшиеся зимние наряды на плащи и легкие куртки. Весна бродила по городу, накидывая на деревья долгожданную листву, распушая хвосты млеющих от тепла и любви котов, игриво подбрасывая на ладонях первых бабочек и заглядывая в пивные бутылки, откуда похлебывали коротающие время возле отогревающейся реки люди. В парках включили фонтаны и возле них возились дети, и закаты приходили все позже, и по вечерам в небе долго висела густая синь, прежде чем ее растворяла в себе ночная чернота.

Окно закрылось не сразу — рама начала рассыхаться от тепла, и чтобы задвинуть шпингалеты, она треснула по раме кулаком. От сотрясения откуда-то из щели вывалился сенокосец и торопливо засеменил в сторону шкафа, и Стаси, приметив его, пустилась следом, догнала, схватила и с горделивым видом ушла в коридор, и длинные суставчатые ноги подергивались, выглядывая из ее пасти.

Сев за компьютер, Алина посмотрела на монитор, зевнула и сняла очки. Ухудшение зрения было, пожалуй, одним из самых печальных следствий сотрясения мозга, устроенного ей покойным Гершбергом, и мощнейшего нервного перенапряжения. Помимо этого ей в награду достались периодические головные боли и быстрая утомляемость, правда, врачи обещали, что это вскоре пройдет, как прошел и ужасно раздражавший ее нервный тик на правом веке.

В больнице ее продержали почти два месяца — и продержали бы и больше, но она, не выдержав, сбежала, не в силах больше выносить больничную обстановку, болтовню соседок и запах лекарств. Женька, забегавшая каждый день, оставаться надолго не могла, телевизора в палате не было, плеер и радио надоели, а компьютер был дома. Она ушла — и ни на секунду об этом не пожалела, а дома сразу же плюхнулась в любимое кресло и принялась за работу. К своему удивлению, Алина обнаружила, что пишет совершенно другую книгу — не ту, которая уже давным-давно уютно лежала в голове, а ту, которая для нее самой была исключительно документальной, и, с каким-то остервенением стуча пальцами по клавишам, то смеялась, то утирала слезы, вспоминая каждый, даже самый незначительный момент, — забыть их было невозможно, хотя происшедшее постепенно утрачивало остроту и Алина медленно, но верно приходила в себя. А каждый раз, выписывая на компьютерной странице имя, за которым она спрятала Виталия, мрачнела и не могла понять, что в ней преобладает — злость или глухая мучительная тоска.

Прошло почти пять месяцев с того момента, как он подхватил ее на руки возле ярко-красного кирпичного здания, которое Алина будет считать самым кошмарным местом до конца своей жизни, и с тех пор она больше его не видела. Она знала, что Виталий полностью заплатил за ее лечение, но он ни разу не навестил ее. Несколько раз заходил Олег, и когда она спросила у него про Виталия, почему-то сильно смутился и, теребя свою неизменную кепку, заявил, что, мол, тот где-то ходит и вообще ему ничего не известно. Видел в городе — и все.