Увидеть лицо
Шрифт:
— А ты обязана была пытаться им объяснить? Не только себе, но и им? Они люди, Аля. Не злись на них и не обижайся. Они напуганы. Так же напуганы, как и мы.
— Но один из них нет.
— Может, один из них подцепил этот самый вирус?
— Скорее, он сам является этим вирусом. Но несколько минут…
— Несколько минут можно.
Алина снова вздохнула. Ей было холодно, но уходить от окна не хотелось. Она смотрела на подъездную дорогу, убегающую за густые заросли, — иллюзия свободы — кажется, в любой момент можно пойти, побежать по этой дороге, и в этот раз она не закончится, не приведет обратно к страшному особняку.
— Знаешь, в самом начале для меня в
— Я понимаю, — Виталий кивнул. — У меня тоже. По-моему, здесь у всех так.
— Да. Я тоже так считаю. И поэтому мне кажется, самое ужасное даже не то, что он убил Свету, Олю и Бориса, а то, что он забрал у них это волшебство… Законченность жизни. Он убил их в тот момент, когда они стали абсолютно счастливы.
— Законченность неинтересна. Человек всегда должен к чему-то стремиться, а не сидеть, сгребя в кучу то, что досталось. Законченность устраивает людей ограниченных или старящихся. У законченности нет будущего.
— Зато у нее всегда есть настоящее. Счастливое настоящее. Многим не хотелось бы, чтобы будущее вообще существовало.
— Да ты еще и философ!
— Частично. Но очень паршивый!
— Я это заметил, — Виталий усмехнулся, потом чуть передвинулся, чтобы посмотреть вниз, его локоть дернулся и коснулся ее локтя. Она вздрогнула, но руки не убрала. Напротив, захотелось придвинуться еще ближе. Или что-бы он опять взял в свои ладони ее пальцы.
Или вдруг вот просто так как обнял бы!
Алина криво улыбнулась. Действительно, правду говорят — когда очень страшно, то хочется либо есть, либо выпить, либо секса. И не обязательно в такой последовательности… Ведь раньше таких мыслей в отношении него не возникало? Или они уже были, просто она их не понимала? Полумысли, на деле превращающиеся в раздражение, которое она то и дело обрушивала на его голову… а ведь он довольно часто бывал прав.
— Честно говоря, не ожидал я, что ты так с мечом… — Виталий провел ладонью по влажным волосам, потемневшим от дождя. — Казалась такой правильной.
Он с оттенком ехидства взглянул на нее, и Алина собралась было достойно ответить, но…
Отчего-то вдруг захотелось отвести глаза. Или закрыть их. Или сказать что-нибудь такое, над чем они вместе могли посмеяться. Или запустить пальцы в его волосы — жесткие они или нет? Лицо затопила горячая волна, в глазах защипало, и она ошеломленно заморгала. Виталий отвернулся, и она так и не поняла — заметил он что-нибудь или нет.
— А теперь я кажусь неправильной? — голос ее невольно прозвучал сварливо, и Виталий хмыкнул.
— Да я не в этом смысле.
— Между прочим, ты не боишься, что столь долгое пребывание со мной наедине может окончательно испортить твои отношения с Мариной?
Воробьев снова посмотрел на нее — на этот раз с полнейшим изумлением.
— А разве похоже, что у меня с Мариной есть отношения?!
— Ну, не знаю, мне казалось, что…
— Так и не болтай про то, что тебе только казалось. И вообще поменьше рассуждай на эту тему, — посоветовал Виталий с неожиданной холодностью. — У тебя это хорошо получается только в книге, но не в жизни. Да и, к тому же, вдруг я подумаю, что ты ревнуешь.
— Я — что?! — Алина засмеялась. — Ты себе льстишь!
— Вот и славно, — Виталий отвернулся, помолчал, потом непоследовательно заметил: — Холодно. У тебя есть еще
Почувствовав, как Алина сразу напряглась, он поспешно добавил:
— Я не спрашиваю, где они, просто мне нужно знать, какое еще оружие списать на тебя.
— А-а… Какой-то кинжал.
— Все?
— Все, — Алина сердито покосилась на него — ей показалось, что он ей не верит. — Это чистая правда! Мне произнести страшную клятву и съесть землю из цветочного горшка? Или расписаться где-нибудь чернилами Фауста?
— Думаю, на сей раз обойдемся без этого, — милостиво ответил Виталий, снова раздраженно потер порез на груди, потом подставил дождю окровавленные пальцы. — Ладно. Надо идти к остальным, пока Дева Севера не пришла за следующим.
— Дева Севера? — с любопытством переспросила Алина. На лице Виталия появилась откровенная досада, он отвернулся.
— Черт!
— Скажи! — она перегнулась через подоконник, чтобы заглянуть ему в лицо, и с удивлением обнаружила, что их язвительный и мрачный полулидер-полунадзиратель умеет краснеть, как мальчишка.
— Да ерунда! Просто ассоциации!.. вспомнилась одна вещь… Мне показалось, что она очень подходит… — он покосился на Алину, словно оценивая, достойна ли она его выслушать. — Удивительно, что она начинается почти такими же строками, как и одна из частей твоей книги.
— Прочтешь?
Виталий посмотрел на нее неуверенно и недовольно.
— Я плохой чтец.
— Зато я хороший слушатель.
Он насмешливо вздернул одну бровь, потом перевел взгляд туда, где вершины деревьев подпирали низкое пасмурное небо — мокрая зеленая живая стена их клетки.
В час рождения звезды утренней — В час, когда цветет небес лилия, Легкой поступью опускается По лучу звезды дева Севера. Мягче детских снов ее волосы, Вековых снегов холоднее взгляд, Серебро и синь, запах инея… И молчанье спит за изгибом губ. С ветром под руку, в тень укутавшись, Безмятежная, равнодушная, Совершенная до безумия, За плечом клинком темно-синий лед. Для чего ты здесь, дева Севера? Для кого идешь пыльным городом? Для кого твой взгляд, для кого твой меч? На чьи веки ляжет твоя ладонь? Ты идешь спасти или покарать? Ты убьешь во сне или вступишь в бой? Ты идешь дарить или отбирать?.. Может, в этот раз ты идешь за мной?