Увидеть лицо
Шрифт:
— Елки! — Олег вздернул голову. — А я, между прочим, все время удивлялся, как она странно реагировала на комплименты. Симпатичная девчушка, а скажешь ей об этом — так на тебя глянет, что чувствуешь себя каким-то извергом, ей-богу! Будто я не восхищаюсь, а издеваюсь. А то и, чего доброго, и по роже дам! А на Борьку-то… помните, первый разговор в гостиной, когда Светку расспрашивали, как она в автобус попала… Борька ее приобнять пытался, типа утешить… как она от него шарахнулась, помните?! И так глянула, словно он ее придушить пытался. А потом ничего, нормально. Я думал, у
— А Ольгу и Бориса уже никак не проверить, — мрачно заметил Жора. — Ничего уже у них не спросишь.
Марина дрожащими пальцами заплетала свои волосы. Ее глаза блестели от слез.
— Осталась только я, — Алина повернулась так, чтобы видеть всех, но взгляд не задерживался на лицах, проходил насквозь. — Я — владелица ресторанчика… Моя сбывшаяся заветная мечта… Почему-то сейчас мне эта мечта кажется очень глупой. Простенькая, дешевая, примитивная мечта… Настоящая, заветная мечта должна быть совсем не такой.
— Может, на самом деле твоей мечтой была книга, просто ты этого не понимала, — негромко произнес Виталий.
— Может быть… — Алина пожала плечами. — А может я за это короткое время в чем-то изменилась. Может, это место, то, что происходит, заставило меня пересмотреть свои ценности?
— Тогда твоей мечтой сейчас должно быть остаться в живых, — сказал Петр, сопроводив сказанное горестным вздохом. Алина покачала головой.
— Может, это прозвучит неискренне, но нет. Почему-то нет.
Виталий отошел к окну и снова забрался на подоконник, глядя на улицу.
— Еще в автобусе ты говорила, что чувствуешь себя так, словно ты — вовсе и не ты, — напомнил он, не оборачиваясь. Алина закусила губу.
— Да. И нет у меня ничего, и я не я… Иногда мое лицо в зеркале кажется мне странно чужим… словно на самом деле у меня совсем другое лицо. Иногда мое отражение даже почему-то пугает меня. Между прочим, ни у кого из женщин в автобусе почему-то не оказалось зеркал, — она повторила слова Светланы: — Женщина без зеркала — это нонсенс. Словно нам нельзя было сразу увидеть свои лица… будто бы нам нужно было время, чтобы… привыкнуть к ним?
— Нет! — яростно выкрикнула Марина. — У меня — мое лицо! Мое собственное!
— Короче говоря, вполне вероятно, что мы — на самом деле не мы, а этакая виртуальная проекция наших собственных желаний, — хрипло заключил Жора. — И мы, и все вокруг нас. Мы выглядим так, как всегда хотели выглядеть. Мы умеем то, что всегда хотели уметь. Мы живем так, как всегда хотели жить. И мы нашли те вещи, которые всегда хотели иметь. Или всегда хотели забыть! Неужели так?! Неужели все это — лишь иллюзия?!
— Это невозможно! — Марина яростно мотала головой, и ее волосы длинным веером летали с одного плеча на другое. — Нет! Невозможно!
— Нас сделали…
— Мы сделали, — поправила Олега Алина. — Мы сами все сделали. Они лишь дали нам такую возможность. И заперли здесь, чтобы наблюдать за нами. Посмотреть, что и
— Но убивать-то нас зачем?! — зло выкрикнул Олег, хватая кий, словно рапиру и оглядываясь. — Зачем?!
— Знаешь, есть вещи, о которых можно забыть, — устало сказала Алина, опускаясь на стул, — Вещи, имевшие значение лишь в определенный отрезок жизни, но совершенно утратившие свою важность в дальнейшем… либо сознательно лишенные этой важности — грехи и грешки, постыдные страхи, маленькие, но очень большие тайны, спрятанные на самом дне подсознания, в которых не признаешься, даже оставаясь наедине с самим собой. И хотя большинство, спрятав их однажды, уже больше никогда не извлекает на свет, они всегда остаются там, в подсознании, никогда не исчезают, они с нами на протяжении всей жизни и с нами же и умирают. А здесь кто-то выпустил их на волю без нашего разрешения, и теперь они охотятся на нас.
— На нас охотится кто-то вполне материальный, а не какие-то там страшные тайны! — отрезал Олег, размахивая кием.
— На нас охотится кто-то, кто сам стал своей страшной тайной, — глухо сказала Алина. — Или чья-то страшная тайна, съевшая своего хозяина без остатка. Мне кажется, он здесь на таких же правах, как и мы. Но в отличие от нас, он с самого начала знал, что происходит. И он охотится на нас.
— Да-а, — протянул Петр. — Дела… Наверное, эти ребята действительно теперь очень жалеют, что оставили такую сообразительную в наших рядах. Локти кусают. А ведь наверняка есть еще что-нибудь интересное, до чего ты пока не додумалась.
Он покосился на Алексея, и тот, поймав его взгляд, отвернулся, потом прищуренными глазами посмотрел на Алину.
— Всего этого слишком много для моей бедной маленькой головы! — Олег полез в карман за сигаретами. — Я уже ни черта не понимаю! Я на самом деле не такой, какой есть?! Я вообще кто?! Я ведь существую! — он сунул сигарету в рот, прикурил и выдохнул дым. — Я чувствую вкус сигареты, это ведь не иллюзия! Я запутался!
— Слушай, ты! — Алексей развернулся, снова вонзив в Алину тяжелый, ненавидящий взгляд, потом вдруг в несколько шагов быстро оказался рядом с ней и она невольно прянула назад. — В принципе, какая разница, какие мы? Факт в том, что то, что сейчас происходит, настоящее, никакая не иллюзия! Вот это настоящее, — он резко ударил ногой в пол. — Это настоящее, — его пальцы сжались на запястье Алины, и она, скривившись от боли, выдернула руку, и он усмехнулся. — Во-во, настоящее. И мочат нас здесь и сейчас — по настоящему. Так что, девочка, не забивай себе голову всякой лабудой и народ не дергай понапрасну!
Виталий легко слетел с подоконника и, подскочив к ним, оттолкнул Алексея, потом уставил на него торчащий указательный палец.
— Отвали от нее!
— О, блаородный рыцарь прискакал! — с издевательской насмешкой произнес Евсигнеев, пятясь. — Что, жаба даванула?! Не нравится, когда кто-то мацает твой кусок мяса?! Думаешь, я не заметил, что ты не только на Маринку, но и на эту шкурку с самого начала глаз положил!
Виталий двинулся было вперед, но Алина неожиданно придержала его за руку.